Надежда - стр. 32
Все радовались находке. Безразличных детей не видела. Попытки сорвать цветок Витек мгновенно пресекал. Его слушались.
Пусть смотрят, мне не жалко. Только от шума-гама куда-то пропал нежный ореол вокруг подснежника, и цвет его перестал быть бархатно-голубым, как небо в августе. Я загрустила и пошла во двор.
Через неделю весь склон превратился в зелено-голубой ковер. Дети не ходили по нему. А для бабы Мавры Витек сорвал цветы по краю дорожки. Бабуля поцеловала Витьку в золотистую макушку и утерла набежавшую слезу.
СТРАХИ
Гуляя по двору, я услышала разговор Генки и Вани «Комардина»:
– Гена, Витя сказал, что подснежник – это радость. Почему?
– Наверно, потому, что он красивый, – ответил Гена.
– Радость – это когда много хорошего, а цветок один, – засомневался Ваня.
– Это кусочек радости, – пояснил Гена.
– Что же, радость – это как конфета? Поделиться можно? «Кусочек радости?» Мне не нравится так говорить. А как можно иначе сказать? – спросил Ваня.
– Помнишь, няня читала нам о чудном острове в огромном океане? Вокруг страшные волны высотой с наш дом, а на острове красиво, тепло и богато. Это был остров счастья. Значит маленькая радость – это маленький островок, – серьезно ответил Гена.
– Здорово придумал: островок радости. Ты как Пушкин.
– Скажешь тоже, Пушкин. Он – гений.
– А может, ты тоже будешь гением?
– Ну, да… Пушкин – он один во всем свете.
– Ген, а для тебя страх какого цвета? – опять пристал Ваня.
– Черного, конечно.
– Как земля?
– Нет, земля не черная. Она немного коричневая, немного серая.
– Тогда – как уголь.
– Да нет, уголь блестит, как живой. Наверное, он – как сажа в печке.
– А мокрая земля все же черная.
– Для меня она не похожа на страх. Голая сырая земля больше похожа на печаль.
– А война тоже черная?
– Конечно. Зинка здорово войну рисует. Даже огонь у нее черный.
– Дурак. Это же дым, – возразил Ваня.
– Сам бестолковый. Какой же дым без огня? Его просто не видно за дымом. Наверно, для Зины красный цвет – цвет чего-то хорошего. Может, праздника. И она не хочет рисовать им войну.
– Я все цвета люблю, а красный особенно. Потому что наш флаг красный, как цвет победы.
– А я вообще не люблю рисовать, – сознался Гена.
– Это потому, что у тебя не получается. Когда научишься, полюбишь.
– Я люблю, чтобы все было просто, как в арифметике.
В это время Зина, услышав свое имя, подошла к ребятам и внимательно слушала их разговор.
– Я тоже боюсь черного, – тихо сказала она. – Боюсь черной земли на проталинах, черных шаровар, темного вечера в лесу с Валентиной Серафимовной. Мне кажется, что там я понемногу умираю. А больше всего боюсь ночью засыпать. Лежу и молюсь, чтобы завтра опять взошло солнышко и пропало все черное. Я боюсь, что Бог за что-либо накажет Солнышко, и оно больше не взойдет.
– Дурочка! Солнце не живое. Бог наказывает живых. Думать надо, – сказал Ваня назидательно.
– У меня не получается. Как это думать? – грустно пробормотала Зина.
– Не знаю, – растерянно ответил Гена. – Оно само думается.... Раз есть голова, значит она думает. Смотри вокруг и соображай: что это, зачем оно? Вот и все.
– А я зачем нужна? – спросила Зина.
– Чтобы жить, – предположил Гена.
– Я не хочу жить, – пролепетала Зина еле слышно.
– Вот дура, кто же тебя спрашивает? Раз ты есть, вот и живи! Иди отсюда! До чего же девчонки глупые! – воскликнул Ваня.