Надежда - стр. 168
Прибежала Лиля. Размахивает конвертом.
– Тебе письмо от мальчика! – радостно кричит она.
Дрогнуло сердце: «Витек!?»
– От кого письмо? – спрашиваю еле слышно.
– От Игоря.
– Какого Игоря? – недоумеваю я.
– Ивлева.
– Почему думаешь, что оно для меня? – уже без особого волнения интересуюсь я.
– Так твое имя на конверте!
Открываю голубой конверт. Читаю: «Здравствуй, дорогой друг!
В последнее время у меня появилось желание сделать что-то особенное. Захотелось написать письмо незнакомой девочке из первого класса детского дома номер один вашего города. Меня зовут Игорь. Я учусь в пятом классе на «пять» и «четыре» и хочу быть врачом. У меня есть мама и бабушка. Мама много работает, а бабушка часто болеет. Я их очень люблю. Но мне не хватает младшей сестренки. Мне хочется, чтобы мы думали друг о друге. Ты понимаешь меня? Я мечтаю о велосипеде и люблю возиться в кабинете биологии. Давай переписываться. Игорь Ивлев».
Прочитав письмо, я задумалась: «Наверное, у него, как и у меня, тоже есть свое царство белых облаков и, когда ему грустно, он улетает туда и набирается радости. Раньше наши фантастические страны не соприкасались, потому что сказочное царство бесконечно большое, даже больше, чем Земля. А теперь они пересеклись. Здесь сливаются наши души и могут разговаривать, понимать друг друга».
Девчонки завидовали мне. Письмо переходило из рук в руки.
И вдруг у меня перед глазами встало лицо Риммы. Я занервничала и вновь почувствовала свою вину. Мне захотелось поскорее каким-то способом оправдаться перед собой. Успокоить себя.
…Римма уже три года жила в детдоме. Но ее никто не понимал, никто не хотел с нею дружить. И не потому, что лицо у нее неприятное, точно смазанное жиром, и черные волосы всегда какие-то липкие. Это ерунда. Что-то в ее характере было отталкивающее, нудное, скучное. Какая-то особенная назойливость проступала. Она приставала к каждому, набивалась в друзья, унижалась, старалась вызвать жалость к себе, преданно заглядывала в глаза. При первом знакомстве я попыталась побороть в себе брезгливость. Я даже не возмутилась, обнаружив ее утром в своей постели (она сказала, что не хотела идти в свою комнату). Я сочувствовала ей, хотя сама старалась не ссориться с девчонками и не обижаться по пустякам. Но когда Римма пришла ко мне снова, я смущенно сказала, что занята, и пообещала встретиться с нею в воскресенье, втайне надеясь, что она поймет вежливый отказ и больше не подойдет. Мне было жаль странную девчонку. «Она же, наверное, не виновата, – думала я. – Характер у нее такой. Ей и самой от него плохо». Я вздохнула и занялась уроками.
А утром по длинным коридорам поползла жуткая новость: «Римма сбежала из детдома и попала под поезд». Я почувствовала себя виноватой. Мне сделалось плохо. Многие девчонки грубо прогоняли ее. Но почему это случилось именно после разговора со мной? Может, она искала во мне пристанище? А я не приняла ее. Не стала подругой. И она не выдержала. Может, кто-то еще сильнее обидел ее в последний день? Тогда я не виновата.
Камнем на сердце легла мне память о Римме. «Она была старше меня. Я же не могла убедить ее постараться стать другой? Не могла. Не сумела понять? Но я же видела ее только два раза! В лесном детдоме моя подружка Валя училась плохо, ее считали неполноценной, но она была веселой, доброй, приятной. А Римма училась нормально, но почему-то отталкивала от себя. Для некоторых и я странная. Ведь называют же меня иногда девочки «чокнутая». Ну и пусть! Все мы разные… А письмо.... Не хочу! Оно не нужно мне! Если бы оно попало к Римме, то, может быть, у нее появилось бы свое царство белых облаков, которое спасло бы ее. А теперь письмо лишь напоминает о несчастье и моей вине. Я смяла его и бросила за окно. Лиля, не понимая, смотрела удивленно и растерянно. Мне стало неловко, будто сорвала злость на мальчике. Он-то тут при чем? Написал хорошее, доброе письмо.... Немного успокоившись, выглянула в окно. Девочка, подобравшая письмо, как раз читала его. Она спрятала листок под майку и, прижав руки к груди, как в полусне, улыбаясь, побрела вдоль длинного серого здания.