Надежда - стр. 150
Сегодня на второй перемене вся детвора школы высыпала на берег, и визг стоял над озером. Я потеряла всякую осторожность и выделывала на льду кренделя, «подстреливая» чужих пацанов. Восторг на сто двадцать процентов! Звонок. Все ринулись к берегу. Лед скрипел под ногами, приводя нас в неописуемое состояние. Мы неслись с такой скоростью, что он не успевал под нами распрямляться. Уже метрах в десяти от берега я обо что-то споткнулась и со всего размаху упала на лед. Он сильно затрещал. Я испугалась и поползла на животе. Обнаружив, что осталась на озере одна, заторопилась и вскочила. Лед, как тонкое стекло, звонко разломался, и мои ноги погрузились в ледяную воду. Снова легла на живот и поползла. Вода плыла по льду за мной. Ребята с берега закричали: «Позвать учительницу?»
– Не надо, – отозвалась я. – Никому не говорите, что искупалась.
– А если простудишься?
– Уж лучше заболеть.
– Боишься Анны Ивановны?
– Не хочу огорчать…
Вылила воду из валенок, повесила портянки в коридоре на горячую батарею и вбежала в класс. Успела.
Из школы возвращалась одна. По обе стороны дороги – липы, каштаны, тополя. Заканчивается улица старой церковью. Странное сегодня над нею небо. Сиреневое. Солнце едва ушло за горизонт. Серый сумеречный туман пронизывают слабые красноватые отблески. Вспомнила уроки рисования практикантки Гали: «Если светло-серый смешать с красным, то получится сиреневый. Но осторожно надо подмешивать краску, чтобы не загустить цвет…»
Я раньше думала, что «сиреневый туман» – красивая сказка, и вот он рядом, нежный, зыбкий! Стою, вбираю его глазами, пропитываюсь им. Он мой и означает мечтания, надежду, грусть. Еще сиреневый цвет для меня – одиночество. А темно-синий – противный, потому что навевает тоску.
Побрела к детдому. Мимо проехал грузовик и осветил обледенелое дерево. Огоньки побежали с ветки на ветку, потом перескочили на другие деревья. Дальше они слились в сплошную сияющую бегущую дорожку, а затем пропали вдали. Машины у нас ездят редко. Но я жду. Хочется вновь увидеть фантастическую игру огней. От них в сердце зажглись радостные искорки, и сделалось тепло. Мне повезло. Мимо проползла тяжело груженная трехтонка. Я долго бежала за ней в свете праздничных фонариков. Сегодня они светят для меня! Нарисовать бы их, чтобы каждый мог увидеть, какие они теплые и радостные!
ЛЫЖНЫЙ ПОХОД
На улице холодно. Я редко хожу гулять. Но сегодня чудная погода. После школы помчалась к Пете. Бабушка Дуня обняла меня:
– Что же ты, детка, долго не приходила? Болела?
– Кашляла сильно. Теперь здорова.
– Ну, слава богу. Садись к столу, снидать (кушать) будем.
– Бабушка Дуня, а почему у вас, как в городском музее: прялка, ткацкий станок, горшки, лапти?
– Какой уж тут музей! Живем этим.
– Я недавно рассказала подружке, что мой друг Петя дома в лаптях ходит и что у вас нет электричества, так не поверила. Сказки, говорит, сочиняешь. А что вы сегодня делаете?
– Семя льняное помолотили еще осенью и сдали на маслобойню, а вот теперь мялкой стебли разминаю. Шелуха соскочит – останется пенька. Из нее толстые веревки для хозяйских нужд сделаю, а тонкие – для чуней. Поди, не знаешь, что такое чуни?
– Не знаю.
– Те же лапти, только вместо лыка – пенька. На одной колодке плетутся.
Я потрогала нехитрое приспособление и спросила: