Надежда Альфы - стр. 12

Упрашиваю подругу, а у самой личная, скажем так, трагедия перед глазами.

– Макс, ты куда?

Девятнадцатилетняя я влетела в комнату своего сводного брата, а также любимого. Да, мой сводный брат был моим парнем и моей первой любовью. Родители только ратовали за наши отношения, от чего я считала себя самым счастливым человеком на свете. До того дня.

– Колька сказал, что в фирме, где он работает есть места, – не отрываясь от сбора вещей ответил любимый.

– Но он же вахтой работает.

– Да, – Макс вжикнул молнией спортивной сумки и повернулся ко мне.

На его губах играла ироничная улыбка. Ненавижу её, так как она напоминает те времена, когда Макс был исключительно моим братом, а уже по уши влюблённая я бегала за ним хвостиком и на любой его вопрос краснела. Именно так, в те времена Макс и улыбался мне. Как бы говоря: «Ну что ты такая глупышка».

– Я уже отправил документы, – продолжил Макс, – Меня по специальности берут. В этой глуши ловить нечего.

– А я?

Голос дрожал, так как уже знала ответ. Вернее, чувствовала и гнала назойливые мысли. Не хотела верить, что мой надёжный и сильный любимый, мой идеал, попросту предал меня.

– А ты, – Макс подошёл ко мне и щёлкнул по носу, – Остаёшься дома и помогаешь родителям. У матери вон руки уже от дойки болят. Тебе без образования как раз.

– Но я тоже могла отучиться и получить специальность, – обижено воскликнула я, – Ты же сам просил меня остаться. Говорил, что это ради нашей любви.

– Я и сейчас говорю, если хочешь стать моей женой, из деревни, от родителей никуда. Нечего голову ненужным забивать. Что переполошилась? Пол деревни вон так живёт. Буду приезжать. Годика через два распишемся. Детишек состряпаем.

– И каждый раз ты будешь уезжать? – встала в позу, – Зачем? У нас хозяйство богатое. Отец твой пушниной опять же промышляет. Тебе же и самому нравиться охота.

– Осточертело мне здесь, понимаешь?! – вдруг всегда добрый и ласковый Макс с раздражением крикнул мне в лицо, – Достала, – добавил, отодвигая меня в сторону.

– Обещай, что ни с кем, – цепляюсь за его локоть и за последнюю надежду.

Сейчас вспоминая свои унижения, становиться дурно, потому стараюсь как можно скорее выкинуть воспоминания из головы. А главное кривую ухмылку Макса, которая послужила ответом на просьбу.

– Надя. Надь! Что ты так расстроилась? Из-за чего? Из-за меня что ли?

Ленка, тряся моё плечо, помогла вынырнуть из тягостных воспоминаний.

– Не плачь, – продолжала она, вытирая мои щёки, – Я, – оглянулась на блондина и исправилась, – Мы подумаем и может быть что-нибудь придумаем.

«Что? Не плачь? – растерялась я. Провела ладонью по щеке и почувствовала влагу, – Я что до сих пор реву, вспоминая о Максе? Нет. Так дело не пойдёт».

– Я очень надеюсь, что, что-нибудь придумаете, – встрепенулась и изобразила улыбку.

«Переубеждать не стану. Пусть думает, что слёзы из-за неё. Может, что и разрешиться».

Вытираю остаток слёз, выжимаю новую улыбку и всем видом показываю, что готова к новым свершениям.

– Это наверно для меня, – подхватываю из рук подруги костыли и пробую пройтись по комнате, – Класс! – озвучиваю вердикт, – Первые мои костыли и надеюсь последние.

7. 7

– О. О, – вырвалось у меня, когда я взглянула на лестницу крыльца, которую ещё вчера сравнила с Эверестом. Теперь мне предстояло спуститься. На костылях. И, почему-то, без помощи, – Вы правда верите в мои возможности? – обращаюсь к сопровождению, в лице подруги, её отца и блондина.