Над Тиссой (сборник) - стр. 44
– Обыскать! Что с тобой? – вскрикнул Смолярчук, заметив, как румяное лицо Степанова быстро покрывалось бледностью.
– Кажется… ранен. В ногу, – губы Степанова задрожали. – Ранен, – повторил он тихо, уже с закрытыми глазами.
Смолярчук взял у Степанова автомат, приказал Каблукову перевязать раненого и охранять трупы, а сам продолжал преследование. Нельзя было терять ни одной минуты. Он бежал за Витязем, готовый каждую секунду открыть огонь по врагу. Еловые ветки, покрытые дождевой водой, хлестали по разгоряченному лицу. Пот заливал глаза. Ноги попадали в колдобины, полные весенней воды, цеплялись за корни, за камни и кустарник. Упав, поднимался прежде, чем Витязь успевал натянуть поводок.
Захваченный погоней, Смолярчук забыл об опасности. Огонь, неожиданно вырвавшийся навстречу, напомнил ему о ней.
Смолярчук залег у толстой сосны и стал поливать пулями кустарник, приютивший диверсанта. Падая, он скомандовал собаке: «Ложись». Витязь повиновался, но с какой-то странной, необычной для него медлительностью. Он сначала опустился на колени, потом уткнул морду в землю и вдруг беспомощно завалился на правый бок, и мох вокруг его головы густо покраснел и задымился на прохладном воздухе.
Смолярчук на одно мгновение перестал управлять собой. Опустив автомат, он смотрел в широко раскрытые глаза Витязя, на его редкие седые усы, на его поникшие уши, атласно розовые изнутри и замшевые снаружи, на его ослепительно белые клыки.
Когда старшина пришел в себя, диверсанта уже не было в кустах. Его спина виднелась между дальними деревьями. Нарушитель быстро удалялся, изредка оглядываясь, как волк, который далеко ушел от преследователей. Смолярчук понял – нарушитель считает, что убил и пограничника и собаку. Это хорошо. Теперь он пойдет увереннее и спокойнее. Скорее всего он свернет круто вправо, чтобы добраться до населенного пункта…
– Не доберешься! – Смолярчук снял шапку, куртку, сапоги и налегке бросился наперерез диверсанту.
Смолярчук не ошибся в своих расчетах. Диверсант вышел как раз туда, где старшина подрезал ему путь. Тяжело, загнанно дыша, пробирался он по глухой горной тропе – с темным лицом, низко подпоясанный кушаком, в расстегнутой до последней пуговицы рубашке, с могучей волосатой грудью. В руках он держал автомат. Невозможно такого взять живьем, но все же надо попытаться. Затаившись в кустах, Смолярчук скомандовал:
– Бросай оружие! Руки вверх!
Диверсант ответил длинной автоматной очередью – наугад, на голос. Тогда Смолярчук струей пуль резанул диверсанта по ногам, ниже колен. Тот споткнулся, упал. Но и пронзенный десятком пуль, не выпустил из рук оружия. Смолярчук в азарте боя прикончил бандита. После этого он вышел из засады на лесную тропу. Поднял автомат нарушителя и вдруг в изнеможении сел на пенек, рукавом гимнастерки вытер мокрый лоб, лицо.
На взмыленной лошади, в сопровождении трех конных пограничников, подскакал начальник заставы.
Соскочив на землю, капитан Шапошников подошел к убитому, молча, нахмурившись, посмотрел в его оплывшее, заросшее лицо.
Смолярчук виновато улыбнулся.
– Сплоховал я на этот раз, товарищ капитан, не до конца выполнил свою задачу. Хотя бы одного надо было взять живым.
Шапошников перевел строгий взгляд на старшину:
– Жаль, жаль, и эта ниточка оборвалась.