Над собой - стр. 14
– Твои капризы неподражаемы, любимая. Надо сына нашего найти и посмотреть на его избранницу. Подумать только, сколько лет…
– Двадцать два, Акимушка, – продолжила Диана. – Я тогда была на шестом месяце беременности, – последнее слово она произнесла почти по слогам, пристально глядя на мужа.
Аким посмотрел на неё рассеянно, остановил машину, сказав:
– Пожалуй, пойду покурю. Ты посиди или погуляй, хорошо, дорогая?
Выйдя из машины, он направился в сторону домиков.
Воспоминания нахлынули внезапно и настолько отчётливо, словно он смотрел киноленту. При жене Аким изо всех сил старался курить спокойно, растягивая сигарету на подольше. Если бы он начал курить одну за другой, Диана бы почувствовала его состояние, а он совсем не хотел ей его показывать.
Лето восемьдесят первого года. Они вместе с Дианой учились в Ленинграде, и после окончания четвёртого курса их группу направили проходить практику в Севастополе. Они тогда ждали ребёнка, и она очень просила его остаться в городе с ней. По семейным обстоятельствам ему бы разрешили. Аким вполне понимал, что остаться было возможно, и тем не менее, несмотря на её настоятельные уговоры и слёзы, всё-таки уехал в Севастополь, мотивировав тем, что семью ему кормить, поэтому образование до́лжно получить качественное, а значит, и практику надо пройти полноценную, а не фиктивную. И добавил, дескать, потом надо будет курсовую работу писать и защищать. Она пошумела, однако, как ни странно, с его доводами согласилась, совершенно успокоившись. Он улетел вместе с их студенческой группой с лёгким сердцем. Провожать мужа она не поехала опять-таки из-за своего интересного положения.
Практика длилась два месяца, после чего севастопольские студенты, с которыми он познакомился и подружился, пригласили его в студенческий лагерь в окрестностях города. Диане он, конечно, рассказал об этом заблаговременно, звал её приехать к нему, говоря, что ему обещали выделить отдельный домик, но она, сославшись на недомогание, приехать категорически отказалась, удивившись его предложению поехать за тридевять земель, будучи на шестом месяце. Аким не мог понять, как беременности удалось превратить его неугомонную и уверенную девочку в отказывавшуюся от активной жизни вялую женщину.
В лагере студенты веселились. Море, волейбол на берегу, песни, дискотеки. Друзья договорились, чтобы его, студента из Ленинграда, поселили одного. Домик был похож на вагонное купе, и казалось, что вот-вот станет слышен шум колёс.
Вечером у него спонтанно собрались ребята и девушки. Зная, какой он классный исполнитель разных песен, гитару принесли, а он-то и рад был, поскольку петь любил.
И вдруг он поймал на себе её взгляд. Эти глаза… Голубые, окаймлённые бархатными ресницами, смотрели на него так, что его пробирало до самой души. Настолько неизведанное ощущение, что он и пел в тот вечер особенно и тоже не мог отвести от неё глаз.
Домашнее вино, лёгкая закуска, приятная компания. Аким закончил песню. Вдруг кто-то сказал: «Диана, спой». Аким вздрогнул. Её звали так же, как его жену. Он протянул ей гитару. Не ломаясь, девушка взяла инструмент и запела: «Миленький ты мой, возьми меня с собой, там, в краю далёком, я буду тебе женой…» Замолчав, она, глядя на него, перебирала гитарные струны. «Продолжай, Аким!» – прозвучал чей-то голос, потом ещё кто-то сказал: «Шикарный же у вас дуэт», – чьи были голоса, он не видел, не в силах отвести взгляда. Он подхватил: «Милая моя, взял бы я тебя, но там, в краю далёком, есть у меня жена…» Они пели, глядя друг на друга, передавая друг другу гитару после каждой песни. Им хлопали. И просили ещё. Время пролетело незаметно. Ребята стали расходиться, ушла и она. Аким остался один в растерянности: откуда эта белобрысая нимфа взялась? Вдруг постучали. Он открыл дверь, на пороге стояла она: «Я забыла панамку».