Над меандровой рекой - стр. 5
Напомню, что я ушёл из дому, не позавтракав, пропустил обед и был очень голоден. Что ждало меня дома? – Кусок заплесневелого хлеба, миска воды или посудные обмывки – и то, если хозяева не забыли и вынесли их к моей конурке! Поймите правильно, я не жалуюсь – когда Сергей Петрович выпивает сколько следует коньяку, он угощает меня и коньячной колбасой, и красной рыбой, и шашлыком, но трезвым он часто вообще забывает меня покормить, а Леночка и Виктория Павловна полагаются на него, в результате чего у трёх хозяев собака не кормлена.
Приняв всё это во внимание, вы не должны удивляться, что я совершенно потерял рассудок. Я знал, что свежая курятина – это необыкновенно вкусно. Я пробовал! Был такой грех, я уже скушал до этого соседскую курочку! Нет, не Санькину, а другого соседа – Игоря Николаевича Блинова – главного агронома ООО «Александровское».
Итак, оказавшись во дворе графа и увидев его кур, я вихрем ворвался в курятник и стал носиться за этими тварями, дурней которых нету во всём птичьем царстве. Поднялась пухо-перьевая буря, в минуту запорошившая мне глаза. Щёлкая зубами направо и налево, покусав и перекалечив несколько кур, я наконец твёрдо ухватил за хрустнувшую шейку одну из них и поволок к выходу. Но выбраться наружу мне не удалось, потому что в дверях стоял Санька с ломом, которым он стал лупить направо и налево с очевидной целью пробить мне голову или сломать позвоночник, что было для меня неприемлемо.
Бросив свою добычу, я стал весьма ловко и грациозно, как тореадор от рогов разъярённого быка, уворачиваться от Санькиного лома, которым он с пьяных глаз попадал не по мне, а по своим же курам, убив несколько штук насмерть и многих покалечив. Наконец, он потерял равновесие и повалился на забившегося в угол курятника петуха, вмяв его в помёт. Я воспользовался его неловкостью, выскочил в светлый проём двери и пустился наутёк во всю прыть моих лап.
Дома у входа в конуру стоял тёплый суп с накрошенным в него хлебом, а рядом с миской в беспорядке были разбросаны куриные косточки (подлец Василий не преминул воспользоваться моим отсутствием и покопался-таки своим нечистым рылом в моей еде). Но я, как пёс умный и образованный, понимал, что совершил нечто ужасное, за что могу поплатиться самой своей жизнью. Забыв о голоде, я забился между гаражом Сергея Петровича и прислонёнными к нему листами шифера.
Городской читатель вряд ли поймёт мой ужас. Для него собака, живущая с ним под одной крышей, питающаяся с ним с одного стола – член семьи. Дважды в день он гуляет с ней по чистым улицам города с лопаткой и пакетом. Её лечат специально выученные врачи с сертификатами, которым платят за это десятки тысяч рублей. Он оплакивает смерть домашнего питомца два или даже три года, и ему непонятно, как можно ставить на одну доску собаку и глупую бесполезную курицу. Но нет, городской читатель, у нас в деревне всё наоборот, и рядом с куриной, гусиной и прочей пернатой жизнью, наша собачья ничего не стоит!
Собака может прыгнуть хозяевам или их гостям на грудь и заляпать грязными лапами дорогие костюмы и шубы, сдёрнуть в необузданном веселье в пыль только что выстиранное бельё с верёвки, нагадить на крылечке, да Бог знает, что ей простится, но если придут соседи и потребуют казнить её за удушенного петуха или задранного гуся, то всё – страшная казнь её не минует.