Национальная идея и адмирал Колчак - стр. 4
Главным недостатком работ всех советских историков, касавшихся данной тематики (как конкретно-исторических,[23] так и историографических[24] и источниковедческих[25]), была идеологическая ангажированность, в угоду которой факты подстраивались под официальную схему. Это и односторонний акцент на «буржуазный» классовый характер русского либерализма, игнорирование либо недооценка других факторов его идеологии, и попытки придать идеологии Белого движения и кадетов в этот период сугубо монархический характер.
В эмигрантской историографии выделяются работы лидера кадетской партии П. Н. Милюкова.[26] Многолетний признанный идеолог и глава партии усматривал причины ее конечного поражения в слабости идеи государственности, социально-экономической отсталости России сравнительно со странами Запада, низкой политической культуре народа, позволившей большевикам использовать воцарившуюся после Февраля 1917 г. свободу для демагогической агитации. Колчаковскому правительству и сибирским кадетам в его работах уделялось немного места, в основном ведущим персонам (В. Н. Пепеляев, А. А. Червен-Водали). Последнее относится и к работе эсера М. В. Вишняка об Учредительном собрании.[27]
Пожалуй, первой попыткой целостного описания политики правительства А. В. Колчака стал известный труд С. П. Мельгунова,[28] но его трудно назвать системным, т. к. в нем мало внимания уделялось самой идеологии; кроме того, он был написан на основе ограниченного круга источников.
Видный идеолог «евразийцев» И. Степанов видел причины краха Белого движения в слабости социальной программы и чрезмерном «европеизме» его идеологов, непонимании нужд народа. Он отметил практическую неспособность либеральных политиков возглавить антибольшевистское сопротивление, в результате чего лидерство перешло к лишенным политического опыта военным.[29] Классическим примером осуждения и критики белогвардейцев и кадетов с позиций социалистической демократии являются работы А. Ф. Керенского.[30]
Важнейшее место в эмигрантской историографии либерализма в России занимает монография В. В. Леонтовича.[31] Она описывает время до Первой мировой войны, но выводы затрагивают и более поздний период. В работе дана характеристика двух направлений дореволюционного русского либерализма: октябристского – как классического либерализма, и кадетского – как «неолиберального» и отчасти даже радикального, с отдельными элементами социалистической идеологии. В отличие от историков и политологов, считающих решающими в определении либерализма его цели (политические и экономические), а потому причислявших к либералам декабристов и даже А. И. Герцена, Леонтович, подобно теоретикам марксизма, но с противоположных позиций, считал обязательными для причисления к либералам также реформистские методы, отрицание революционного насилия. С другой стороны, трудно согласиться с его однозначным определением октябристов как «классических» либералов, учитывая их тягу к политическому авторитаризму в условиях России; было бы вернее назвать их (как и позднейших кадетов) либерал-консерваторами.
Преимуществом эмигрантских историков было отсутствие идеологической цензуры, широкая свобода мнений.
Демократические реформы в СССР конца 1980-х гг., закончившиеся крушением советского строя, открыли эпоху современной российской историографии. Были сняты идеологические «табу», начался поиск новых научных подходов, расширился круг источников. В 1988 г. было рассекречено 5,5 млн архивных дел по Гражданской войне и Белому движению.