Наблюдатель. Фантастическая правда, или Второе пришествие Христа - стр. 6
– Соловей! – торжественно представил Серафим. – Открытие сезона!
Соловей выдал руладу, расправил крылышки, словно для принятия голосов одобрения, вспорхнул на ветку повыше. Иисус выставил большой палец; взглянул на Гавриила, спрашивая взглядом: «Ну, каково?» Тот, отложив трубку, тоже выставил большой палец:
– Где их Серафим только и берет? И ведь каждый раз что-то новенькое.
Соловей выставил шейку вперед, приоткрыл клюв и начал выделывать такие безупречно чистые колена, что форель в реке, выпрыгнув за наживкой, замерла на лету, и так провисела в воздухе, пока певун не затих. Серафим снова приподнял крыло, хор, образовав многоцветный конус, вершина которого уходила далеко вглубь, пока молчал. Но вот из глубины донесся могучий густой бас:
– Ну, вот, начинается, – поморщился Иисус.
Из той же глубины розовой воронки донесся хор бабочек:
В калейдоскопе воронки началась круговерть оттенков цветов, края ее озаряли всполохи; взору Иисуса и Гавриила предстали то убегающие, то наплывающие волны эфира. И в нем, в эфире, возникли золотистые и серебристые микроскопические капельки; они возникали и лопались, извлекая при этом трепещущие звуки, едва различаемые совершенным слухом. Иисус прошептал Гавриилу:
– Все-таки Серафим великий имитатор.
– Что ты имеешь в виду? – также тихо спросил Гавриил.
– Однажды я встретил раннее утро на Земле, на берегу Понта. Меня вызвал папа, я должен был, не мешкая, возвратиться домой, но море было таким тихим, вода остановилась, замерла; она напоминала хрустальный стол в офисе папы. Ну, знаешь, тот самый стол, за которым он обычно работает. А мне так захотелось поплавать! И одновременно я не хотел тревожить гладь моря: даже маленькая морщинка на ней, вызванная моим вторжением, нарушила бы эту красоту, исказила бы ее. Но искушение было велико. Медленно, осторожно вошел я в воду, поплыл. В метрах ста от берега увидел женщину. На тыльной стороне ее ладони пристроилась бабочка: как и я, она наслаждалась красотой. Мы поплавали немного, и хотели уже возвратиться на берег. И в этот момент пошел дождь. Из маленького темного облака, которого я раньше не заметил. Капли такие крупные! Они падали отвесно, и в местах соприкосновения с водой возникали воздушные купола. Вдобавок к этому над прибрежной горой показалось утреннее солнце, лучи его пронзили воздушные полусферы; и водная гладь засияла золотистым и серебристым цветами. Представь себе миллионы воздушных полусфер, они рождались и погибали в один и тот же миг, источая крохотные пучки искр! Я тогда рассказал об этом Серафиму. Мне кажется, он сегодня воссоздал ту картинку. Не хватает только лани, которая стояла на берегу и любовалась чудом вместе со мной.
– Во вкусе ему не откажешь, – согласился Гавриил. – Мы в детстве называли его романтиком. Теперь он несколько замкнут, вероятно, стесняется искалеченного крыла.
Между тем, хор херувимчиков продолжал песнопения:
Из глубины, оставаясь незримым и неведомым, опять прогудел бас. Казалось, кому-то было важно напомнить слушателям о том, что помимо милости Саваофприбегает и к суровому наказанию.