На земле Святой Троицы. Православные святыни Русского Севера - стр. 24

Помню, когда я первый раз увидел на службе эту монастырскую братию, защемило сердце. Никак не соответствовала ее численность размерам монастыря и объему предстоящей монахам работы.

Но шла служба, неторопливо, состоятельно расспрашивая каждого, вел исповедь настоятель. И хотя порою в молитвы врывались доносящиеся с расположенного рядом с церковью катка: «Девочка! Девочка! Я тебя хочу!» – нынешняя, бесстыдно-разухабистая музыка, но стоящие в церкви, казалось, и не слышали ничего, молитвенно-отрешенными были их лица.

И в этой неспешности исповеди, когда, казалось бы, можно и поторопиться, поскольку кругом одни неотложные дела, и в этой молитве, перекричать которую не мог радиорупор, ощущались неколебимая твердость и бесстрашие.

Помню, что тогда меня удивило спокойствие, с которым игумен Александр (Гордеев) говорил и про разухабистую музыку, и про оскверненное монастырское кладбище. Не было в нем никакого раздражения, все время игумен улыбался – яркому солнцу, моим вопросам, мальчишке, пристроившемуся к нам и время от времени встревавшему в разговор со своими рассказами.

Отгадка была в словах, сказанных о пожилом настоятеле соминским священником отцом Геннадием Беловоловым: «Бог дал, что у него нет памяти на зло». Наверное, это беспамятство на зло и помогало игумену Александру в возрождении обители…

И вот, хотя и приходилось монахам жить в немыслимой тесноте и тягости, уже 1 ноября 1995 года, как раз за день до своей кончины, владыка Иоанн благословил постриг в монахи двух первых послушников – Александра Викторовича Кокочева с наречением имени Германа и Сергея Алексеевича Васильева с наречением имени Стефана.

Побывав тогда в Тихвинском монастыре, я задумался о природе чуда в России. Подтолкнул меня к этим мыслям камень, положенный в фундамент Успенского собора.

Это гигантский, приплывший на льдине к стенам монастыря булыжник.

Камень вытащили, подняли на крутой берег, сделали на нем надпись и положили в фундамент Ильинского придела.

Чудо? Конечно, чудо. Как и сам, словно бы приподнятый своими огромными куполами над землей, Успенский собор.

Вторая редакция чуда возникла уже в советские годы, и у истоков ее стояла директор местного краеведческого музея Мария Леонтьевна Самушенкова. Почему-то она решила, что указанием даты прибытия камня к стенам монастыря надпись не ограничивается, и на перевернутой к земле стороне булыжника есть сообщение об особой чудодейственной силе его.

Поскольку перевернуть лежащий в фундаменте храма булыжник невозможно, невозможно и опровергнуть это предположение.

И вот давно уже нет Марии Леонтьевны в музее, но придуманный ею миф укоренился, и о чудодейственной силе камня знали в Тихвине все.

Всегда этот камень был отрыт от снега. И свадьбы приходили сюда, и желания здесь загадывались, и всегда монетки блестят на камне. И даже в духовенстве, которое посещает Тихвинский монастырь, тоже распространилось почитание камня. Прикладываются к нему и иереи, и архиереи.

Впрочем, никакого прегрешения в этом почитании камня нет.

Отчего же не почитать камень, приплывший по реке к стенам монастыря и положенный в основание Ильинского придела?

И какое значение имеет то, что традицию почитания заложил весьма далекий от православия человек?

Неведомыми нам путями творится Воля Господня.