На заработках. Роман из жизни чернорабочих женщин - стр. 23

– А ты что ж это, красавица толстопятая, посуду зря бросила! Или уж хозяин протурил с места, так хочешь сложа руки сидеть? Протурил с завтрого, а сегодня-то ты все-таки служишь, поденную плату получаешь, хозяйские харчи до отвалу ела.

– Уберу, уберу, хозяин, – отвечала Арина. – Будь покоен.

– Ну, то-то. Барышню из себя не разыгрывай.

– Не беспокойся, хозяин. Я ей помогу, и вдвоем живо все уберем, – сказала Акулина.

– Уберем!.. Раньше следовало убрать, а уж потом идти на огород язык чесать, – продолжал Ардальон Сергеев. – Ведь керосин-то в лампе горит да ее ждет, пока она уберется. Керосин денег стоит. Зачем ему зря гореть!

Арина и Акулина начали греметь посудой, прибирая ее, смели со стола крошки и вынесли их за двери, припрятали оставшиеся объедки хлеба. Когда кончили уборку, вся изба уже спала, не исключая и хозяина, всхрапывающего за перегородкой. Только работник Спиридон сидел у стола, позевывая, и при свете жестяной лампочки читал десятикопеечные святцы московского изделия.

– Любопытная книжка, – сказал он Акулине и Арине, когда они покончили с уборкой, и хлопнул рукой по книжке. – Все имена здесь обозначены, как есть все. Также показано, на какой день тепло, на какой холод, когда дождь, снег или ветер. И как явственно. Вот на сегодня сказано, что утренник, – утренник и был. Вам огонь гасить и спать укладываться, что ли? – спросил он. – Постой, я в мешок книжку уберу, потому зря валяться ей не след, книжка правильная.

Он вынул из-под лавки свой мешок, сунул туда книжку и стал укладываться на полу около стола.

– Тушить, что ли? – спросил Спиридон.

– Туши, – отвечала Акулина.

Лампа погасла, и вся изба погрузилась в сон.

Наутро, когда встали рабочие, за стряпушество принялась уже одна из новоладожских баб, назначенная Ардальоном Сергеевым в стряпки с вечера. Она и воду таскала, и дрова принесла для печи, охапку кочерыжек притащила и начала громыхать железной трубой, ставя самовар. Рабочие принялись пить чай, но уж Арина и Акулина не присоединялись к ним. С сегодня они уже не состояли в числе рабочих огорода, стало быть, не могли пользоваться и хозяйскими харчами. У Акулины осталась еще в котомке горбушка черствого хлеба, купленного в дороге. Она поделилась им с Ариной; вдвоем они вышли из избы, подошли к колодцу и здесь, около колодца, принялись есть хлеб, размачивая его в воде и запивая водой, черпая ее из ведра ковшом, который захватили из кадки, стоявшей около крыльца избы.

– Как бы хозяин не заругался за ковш-то, – заметила Арина.

– Ну вот… Не лютый зверь. Да и что ковшу сделается?! – отвечала Акулина.

Позавтракав, Арина и Акулина пошли просить у хозяина расчет и паспорты, дабы идти странствовать по Петербургу для поисков мест. Рабочих уже не было в избе. Они работали на огороде. Хозяин один сидел за самоваром, курил трубку и приказывал стряпухе. Арина и Акулина, войдя в избу, остановились у дверей и низко поклонились хозяину. Хозяин сделал вид, что не замечает их, и продолжал разговаривать со стряпухой. Акулина поклонилась еще раз и проговорила:

– За паспортами, милостивец. Рассчитай нас, выдай паспорты и отпусти.

– Девке могу отдать паспорт, а что до тебя, то про это старуха еще надвое сказала, – отвечал Ардальон Сергеев. – Твой паспорт в участке и, может статься, уже прописан, и на него больничная марка налеплена. Коли ежели что, то я тебе паспорта не отдам, пока не заработаешь рубля с двумя пятиалтынными.