На задворках конгломерата Шу́са: история одной командировки. 12 рассказов-расследований о космической командировке от авторов мастер-курса Евгении Кретовой - стр. 14

– Похожие ранения где-то еще на теле есть?

Аланика сдернула сетку, обнажив руку Микана.

– Такого размера нет, но вот на пальце – указательном, левой руки – точка, словно он укололся. Может быть, и не связано, но произошло за день-два до его смерти. Я проверила кровь на свертываемость.

Идоро кивнул и вернулся к ране на шее.

– Вы можете предположить орудие преступления? – спросил он Аланику.

– Любой острый предмет длиной не меньше десяти сантиметров, толщиной почти с мизинец.

– Шприц?

– Возможно, правда, таких шприцов у нас нет.

– Но такой укол шприца может быть на пальце?

– Д – да, может. Но в таком случае, у нас нет ядов или медикаментов, способных убить два дня спустя. К тому же я не нашла никаких веществ в крови.

– У вас… самих есть какие – то версии? – Идоро посмотрел на Аланику, потом перевел взгляд на Пиму.

Аланика заходила по отсеку.

– Это не самоубийство – невозможно нанести себе удар такой силы. И после этого еще куда-то деть оружие. Убийство – возможно, ножом или строительным гвоздем. Другое дело, что убийца должен был быть весь в крови. Даже если он стрелял или метнул нож издалека… после извлечения его из раны, кровь хлынет ручьем.

Идоро и сам так думал.

– Кто последний видел Микана? До того, как вы нашли его.

Аланика задумалась. Потом закрыла глаза на пару секунд.

– Думаю, Питер. Я заметила, как он шел в оранжерею примерно в то же самое время, когда произошло убийство.

– Заметили? – удивленно воскликнул Идоро. – А почему этого нет в отчетах?

Аланика смутилась.

– Пима сообщила мне только сейчас. Ей нравится Питер. И не нравился Микан.

– Почему? – вопрос о достоверности показаний Пимы он решил оставить на потом.

– Микан был раздражительный, вспыльчивый, бестактный сноб. Он общался только с Максом – потому что тот из богатых планетников – и с приезжими, останавливающимися в отеле люкс. Всех остальных едва терпел. Питера постоянно унижал, а нас с Пимой боялся до ужаса. Считал, что такие как мы должны прятаться и не показывать остальным наши увечья.

– Но ведь это… противоречит закону конгломерата о равных правах.

– И что? Пескарус живет по своим законам, как и большинство региональных станций, – вздохнула Аланика. – Официальные лица из большого мира сюда редко заглядывают.

Идоро нахмурился. Мнения о погибшем кардинально разнились.

– А вы сами что делали в оранжерее вечером? – спросил он напоследок.

– Мне нужно было поговорить с Миканом по поводу новых пробирок, – не смутилась Аланика. – Макс сказал, что Микан в оранжерее, пересаживает цветы. Вот я и пошла туда. Идоро записал это и уже собрался прощаться, как Аланика заметила:

– Зрелище зверское, конечно, даже для медика. Он лежит, а пол и растения вокруг забрызганы кровью. Да что там, залиты. Я поэтому говорю, что убийца должен был быть весь в крови.

Она тяжело вздохнула. Идоро пробормотал что-то сочувственное, попрощался с Аланикой и Пимой, и отправился в оранжерею – там он рассчитывал найти садовника Питера.

Худой, с тонкими чертами лица, бледной кожей и светлыми волосами, Питер был похож на изголодавшегося кота, которых в изобилии можно было встретить на земных помойках, около жилых кварталов. Идоро с дочкой часто наблюдали за ними из окон своей квартиры.

Вот такие же резкие настороженные движения, готовность дать деру в момент опасности, пришибленный вид были и у Питера, жителя планеты искусственника. Двадцать два года, минимальное биологическое образование, врожденный талант ухода за растениями. Работал в оранжереях всех семи планет, с повышением квалификации после каждой смены работы. Идоро читал его анкету и диву давался. Питер мог продолжить обучение или работать в престижном Ботаническом саду, а он прозябает на Пескарусе.