На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - стр. 12
Ну подумаешь, однажды в толпе Чеба незаметно прижал Саню к себе, на какую-то долю секунды, но… у неё подкосились ноги и запылало лицо.
Или – такой пустяк! – прощаясь, он чуть задержал Санину руку в своей, поглаживая её подрагивающие пальцы…
А ещё по-прежнему смотрел на неё так, что пересыхало в горле и губы начинали предательски гореть, словно умоляли о поцелуе.
Сердце же неизменно реагировало на его близость учащённым стуком, и Саня была совершенно бессильна против этого.
А Майка… Майка продолжала витать в облаках. Знаки внимания, обращённые к ним обеим, она смело принимала исключительно на свой счёт. Все комплименты Чебы, чарующие улыбки и многозначительные взгляды приписывала своему обаянию. Майке казалось, что вот-вот – и парень “расколется”, признается ей в своих чувствах и предложит перевести отношения на новый уровень. Она полностью обновила гардероб, начала слишком ярко, на Санин взгляд, краситься, сделала модную стрижку – словом, была готова встретить признание в любви при полном параде и во всеоружии.
– А тебе не кажется, что Иван… ну, немного несерьёзен? – промямлила однажды Саня, наблюдая, как, готовясь к встрече с Чебой, подруга уже час марафетится перед зеркалом. – Может, не стоит рассчитывать на полноценные отношения с ним? Помнишь, нас ещё давно предупреждали, что у него в постели вся женская половина универа побывала…
– Да клевета это всё, Чеба не такой! – возмутилась Майка. – Ты что, веришь брехне университетских сплетниц? Если бы его интересовала только постель, он бы меня туда уже давно затащил! А он… – на её губах заиграла мечтательная улыбка, – он очень деликатный и даже робкий. Словно боится разрушить эту хрупкую нежность между нами, понимаешь?..
Саня лишь беспомощно пожала плечами.
Впрочем, вскоре Чеба всё-таки переступил через свою робость и деликатность. Да вот только, к сожалению, не с Майкой.
В самый разгар золотой осени, когда денёк выдался особенно тёплым и солнечным, Чеба после универа затащил подруг в парк культуры и отдыха, чтобы покататься на пока ещё работающих аттракционах.
Саня поначалу отнеслась к этой затее скептически – дети они, что ли? Но Майка предсказуемо была обеими лапами “за”, так что пришлось повиноваться.
В итоге оказалось, что в подобном инфантильном времяпровождении есть своя необъяснимая прелесть. Они с хохотом покрутились на каруселях всех мастей, прокатились на паровозике, затем, визжа, полетали на качелях-лодочках – так высоко, что захватывало дух, поплавали на катамаране по пруду и даже попрыгали на аттракционе “кенгуру” в своё удовольствие. После, раскрасневшиеся и счастливые, долго гуляли втроём по аллеям парка, скармливали булки красавцам-лебедям и с наслаждением поглощали мороженое – почему-то именно здесь оно казалось особенно вкусным, как в детстве.
Перед самым уходом Чеба уговорил их прокатиться напоследок на колесе обозрения, да ещё и в открытой кабинке – чтобы полюбоваться сверху на осеннюю Москву.
Майка кокетничала, карикатурно округляла глаза в преувеличенном ужасе и чуточку фальшиво взвизгивала, уверяя, что боится высоты, а Чеба лишь снисходительно посмеивался. Саня же боялась высоты по-настоящему, но ей стыдно было в этом признаться, поэтому она сидела ни жива ни мертва, белее мела.
Судорожной хваткой вцепившись в своё сиденье и стараясь не смотреть по сторонам, а тем более – себе под ноги, бедняга тщетно боролась с то и дело подкатывающей к горлу тошнотой. Хороша бы она была, если бы облевала кого-нибудь… Конечно, Саня каталась на колесе обозрения в детстве, но в закрытой кабине и в сопровождении взрослых, теперь же она прокляла всё на свете, и себя в том числе – за то, что согласилась на эту идиотскую авантюру.