На войне. В плену (сборник) - стр. 24

Но нервы за время всех боев уже так были притуплены, утомление от трех почти бессонных перед этим ночей так было велико, что я, как только лег на новое мес то, сейчас же крепко заснул под охраной двух бодрых, выспавшихся днем телефонистов. По счастью, в эту ночь немцы нас здесь не побеспокоили. Рано утром по телефону получил приказание снять сторожевое охранение и присоединиться к полку.

Когда совсем рассвело, я увидал необыкновенно красивую местность, где мы провели эту ночь.

Совсем близко – небольшое озеро, как в зеркале, отражало опушку багряного, в ярких осенних тонах леса и крайние домики усадьбы, утопавшие в свежей еще зелени сада. Около домиков, ближе к нашим окопам, красивая клумба с цветами, но здесь же, на клумбе, среди роскошных махровых астр, нежных белых георгинов и поздних роз и прямо под навесом спелых, лопающихся от сока яблок и груш лежал убитый во вчерашнем бою белокурый молодой немец-солдат…

Остекленевший взор его устремлен был в небо, на груди его огромное пятно запекшейся крови… а на траве и цветах около него – слезы обильной росы!

Дали еще тонули в молочных облаках тумана, но на востоке уже горело зарево восходящего солнца и пробуждало во мне радость жизни.

Я быстро собрал роту и двинулся к полку. Телефонисты, весело перекликаясь, вслед за нами спешно снимали и накатывали на катушки проволоку полевого телефона.

5 сентября утром командир полка полковник Отрыганьев вызвал меня в штаб полка (Клейн-Шонау) и сказал мне, что, согласно секретному приказу дивизии, должна быть назначена от полка одна рота для выполнения особо важной задачи, и он назначает меня. В мое распоряжение будут назначены: пулеметная команда, команда разведчиков и взвод артиллерии. Подробности я получу в штабе дивизии от начальника штаба, полковника Радус-Зенковича, куда я завтра, 6 сентября, должен прибыть с ротой к 9 часам утра, ротную кухню взять с собой. Для пополнения роты, взамен убитых и раненых, командир полка обещал прислать запасных солдат.

Это назначение приятно польстило моему самолюбию, и я мысленно давал себе слово оправдать доверие любимого командира.

Рано утром поднял я свою роту, уже привыкшую к неожиданным походам, – сам верхом, – повел ее кратчайшей дорогой к штабу дивизии. Конь мой Янус, с которым я не расставался во все время кампании, был очень горячий. Никогда я не пользовался ни стеком, ни шпорами, а только шенкелями, чтобы подбодрить его, но на этот раз, видя по часам, что я могу опоздать, я поспешил вперед, все прибавляя рыси и, наконец, нервничая, в первый раз хлестнул его стеком, чтобы скакать в карьер. Янус взвизгнул и помчался.

Ровно в девять часов я был возле штаба дивизии, и вот здесь, когда я привязывал Януса к забору, он так крепко укусил меня в спину, что я вскрикнул от боли. Лошадь запомнила незаслуженную обиду и отомстила мне. Мне стало досадно и стыдно!..

Начальник штаба дивизии Генерального штаба полковник Радус-Зенкович рассказал мне, в чем заключается задача, и передал секретный приказ начальника 27‑й дивизии от 22 августа 1914 года за номером 24. На маленький отряд под моей командой: рота, сзади – батарея, команда разведчиков, пулеметная команда и команда сапер, возлагается оборона моста через реку Алле у города Алленбурга после отхода всей Первой армии на восток. Приказывается оборонять этот мост до наступления превышающих сил противника, после чего, отходя, мост этот взорвать. В приказе указывались тыловые пути для отхода колонн Первой армии на восток и последние пункты уже за немецкой границей, в Литве.