На трудных дорогах войны. От Кавказа До Балкан - стр. 22

Условия для боевой деятельности переправы улучшались с каждым днём в обеспечении, а вот зима начинала себя давать знать и донимали вражеские самолёты и артиллерия, и потери нарастали.

Вечером 4 января нас постигло большое несчастье.

Я работал с начальником политотдела переправы С. И. Дворяненко в его хате, которая находилась от моей метрах в полутораста. Ко мне приехал начальник Военно-транспортной службы флота П. П. Романов для оказания помощи в лучшей организации перевозок. Я прервал работу в политотделе, чтобы продолжить её после ужина. И с Романовым мы уединились у меня. Закончив деловую беседу, мы предались воспоминаниям о совместной защите Одессы, там он был комендантом порта. Нам было что вспомнить и по Поти, когда мы питали Севастополь. Только мы сели поужинать и отметить приятную встречу фронтовой чаркой – входит незнакомый мне капитан 1-го ранга и представляется: «Матушкин Алексей Алексеевич, вновь назначенный член Военсовета флотилии; я на минутку, заходите после ужина в политотдел, поговорим». И повернулся уходить. Но мы вдвоём подступились: ни в коем случае, вот так сразу и такие встречи полагается хотя бы скромненько, но отметить. И буквально силой его усадили за стол. Только опустошили чарки, раздался гром зенитно-артиллерийских залпов и свист многочисленных бомб – наш Кордон подвергся массированной бомбёжке. Рядом раздался сильный взрыв, под нами закачалась земля, зазвенели стёкла, посыпалась штукатурка, взрывной волной сорвало двери моей комнаты и бросило на нас, и мы повалились. Придя в себя, выскочили во двор. Там, где стояла хатка политотдела, ничего не осталось, а стоявшая рядом автомашина с киноустановкой пылала ярким факелом. Мы бросились туда – прямое попадание в хату. Погиб начальник политотдела С. И. Дворяненко и многие его работники, в том числе В. П. Беляев, Я. С. Медведев, Ф. Л. Коньков, а остальные были тяжело ранены. Это была большая потеря для всей переправы, так как политотдел не только идейно вдохновлял воинов на выполнение боевой задачи, но и оперативно решал задачи обеспечения быта моряков. Неделю я поработал с Дворяненко, а казалось, мы друзья с далёкого прошлого.

Сидор Ильич, человек сердечный, большой открытости души, величайшей оперативности в работе и всегда в гуще рядовых бойцов. Ему переправа во многом обязана хорошим началом работы. Я потерял хорошего помощника и друга. Потому и память о нём сохраню до конца своих дней, как о политработнике фурмановского типа.

Наутро мне представился новый начальник политотдела переправы – подполковник В. Г. Казачёк. Достойная замена погибшего. Узнав, что я очень скорблю по поводу гибели Сидора Ильича Дворяненко, по человеку высокого благородства, большого трудолюбия, необычайной храбрости, Владимир Георгиевич Казачёк, во многом схожий со своим предшественником, мудро продолжил его линию, во многом подражал ему – его методам и стилю в работе.

К нам прибыли уже все обещанные Владимирским и Горшковым очень нужные в наших условиях суда – буксиры и баржи – без них никак не выполнить нам планов командарма.

У нас было два парома большой грузоподъёмности – до 100 тонн – это сущая находка для переправы: на них уставлялись танки, орудия, автомашины, пусковые ракетные установки, но их буксировали слабосильные катера, получалась слабая оборачиваемость. А теперь первый паром водил мощный ледокольный буксир, с красивым названием «Фанагория», которым командовал Степан Иванович Ершов. Второй паром водил сильный и юркий буксир «Сиваш» (он до сих нор в строю), им командовал опытнейший мореход Павел Иванович Овчинников, помощником у него был И. Руденко, механиком – П. И. Пантелеев, а его помощником – Цамая, матросом был Л. Грань: команда крохотная, но все как на подбор. Умельцы плавали круглосуточно, а отдыхали урывками, как положено на фронте в непрерывных боях. Раньше паромы делали три рейса, а сейчас семь рейсов за сутки. За первые две недели мы перевезли всю скопившуюся боевую технику, а затем они одни начнут перевозить за сутки более четырёхсот тонн грузов.