На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927 - стр. 73

В Сербии не должно было остаться ни одного турка, за исключением гарнизонов крепостей; земли турецких помещиков должны были быть проданы, а с ними и доходы заимов и тимариотов, которые они платили султану. Султан обещал выплатить своим вассалам компенсацию за утерянные в Сербии привилегии. Был определен размер сербской дани; ее должны были собирать сами сербы; взамен греческих они получили право выбирать себе епископов из числа своих соотечественников. Впрочем, этот выбор должен был быть одобрен константинопольским патриархом. Управление страной было доверено «князю», как теперь официально называли Милоша Обреновича, который должен был править совместно с Советом старейшин.

Но этот хитрый человек теперь, когда работа, которую он начал, была завершена, заявил, что хочет подать в отставку, чтобы на его место назначили другого. Результатом этого ложного отречения стало его переизбрание Советом старейшин. А 3 августа 1830 года султан провозгласил его наследственным государем Сербии. Тем не менее Порта все еще сомневалась, стоит ли отдавать Сербии шесть захваченных ею районов; но Милош дождался удобного момента, когда Турцию отвлекли проблемы в Египте, и, спровоцировав в этих районах мятеж, вторгся в них, чтобы «восстановить порядок». Тогда наконец в 1833 году турки выполнили свои обещания, и Сербское княжество, на треть увеличившее свою площадь, протянулось от Алексинаца на юге до Дрины на западе и Тимока на востоке. Эти границы оно сохраняло до Берлинского договора.

Тем не менее на территории Сербии оставались еще турецкие гарнизоны крепостей. Благодаря своим ловким уверткам правительство Османской империи, поддержанное русским царем, который играл роль арбитра в этом деле, полуразрушенные укрепления Белграда назвало «крепостью», и турецким жителям было разрешено жить в Белграде. Соответственно, в 1833 году этот город не был включен в новый приказ, согласно которому все мусульмане, жившие за пределами крепостей, должны были в течение пяти лет покинуть Сербию. В 1838 году здесь еще проживало 2700 турок. Это стало причиной постоянных трений, которые через двадцать четыре года вылились в кровавый конфликт.

Таким образом, если не учитывать условия Белграда, правительство Сербского княжества могло проводить свободную от влияния Турции политику, а в религии – от влияния Греции. Вместо чужеземных у сербов появились национальное правительство и церковь, хотя полной независимости им добиться так и не удалось. Однако крестьяне ничуть не выиграли от смены хозяев. Они жаловались, что вынуждены снабжать продуктами местных начальников в их разъездах, работать на помещиков и терпеть всяческие притеснения. Их недовольство вылилось в восстание, которое было подавлено сильным командиром Вучичем в тот самый момент, когда они шли маршем на Крагуевац, где Милош поместил свое правительство.

Подтверждение его власти султаном сделало Милоша Обреновича еще более деспотичным, чем прежде. Он заявлял, что адаптировал «кодекс Наполеона» для местных условий, но поступал так, словно единственным законом в стране была его воля. Он покупал поля и дома по цене, которую назначал сам; он позволил сжечь один пригород Белграда для того, чтобы на месте старых домов построить новые; он заставлял хозяев белградских магазинов закрывать их и идти разгружать его личные подводы с сеном. Тем не менее, огораживая общинные земли, он пытался добиться монополии на торговлю свиньями, которая приносила Сербии основной доход, а отказываясь раздавать наделы, он помогал тем, кто обрабатывал землю и спасал народ от феодального угнетения. Этим он нажил себе много врагов среди своих друзей. Последние были недовольны правлением Милоша и в 1835 году составили заговор; они захватили Крагуевац и вынудили Милоша созвать Ассамблею и пообещать конституцию.