На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927 - стр. 43

Анархию, царившую в городе, удалось победить лишь после того, как Одиссеос занял Акрополь. Здесь до 1888 года еще сохранялся бастион, который он построил, чтобы защитить древнюю клепсидру и обеспечить своих воинов водой. Имя этого революционного лидера с тех пор ассоциировалось с этой священной горой.

А тем временем Махмуд Драмали с большой помпой вошел в Морею. Это было сделано при таких обстоятельствах, что все вспомнили о турецком походе столетней давности, целью которого было отбить это венецианское владение. Акрокоринф (акрополь Коринфа) был оставлен гарнизоном, и турецкий командующий сумел дойти до самого Аргоса, но болезни и отсутствие фуража заставили его вернуться на перешеек.

Греками командовал прославленный вождь иррегулярных войск Теодор Колокотронис, которому в начале революции уже исполнилось 51 год. Воспитанный в спартанском духе в Майне (Мани) на юге Пелопоннеса, куда его отец бежал от турок из Каритены в центральной части Пелопоннеса, где он родился, Теодор служил партизаном, пока земля в Морее не стала гореть у него под ногами. Во времена Республики Семи Островов он бежал на остров Закинф и принял участие в последней Русско-турецкой войне в качестве пирата. Когда англичане отбили у французов Закинф, он поступил на службу английскому правительству и помогал англичанам захватить остров Айия-Мавра (Лефкас). После этого он занимался торговлей скотом, но тут до него дошли слухи о революции; вернувшись с острова Закинф на Майну (Мани), он стал свидетелем падения Каламаты. Опыт Колокотрониса, который он приобрел в предыдущих войнах, в сочетании с природным здравым смыслом помог ему занять первое место среди военных лидеров. Он носил шлем с плюмажем, который знали все, кто путешествовал по Греции; этот шлем придавал ему живописный вид. Из всех вождей войны за независимость он по-прежнему был самым популярным, а его статуи в Афинах и в Науфлионе напоминают нам о том восхищении, которое вызывают у греческого народа приключения и служба на благо родной страны.

Но на этот раз слава великой победы досталась его племяннику Никите. На перевале Дервенакия, по которому теперь проходит железная дорога из Коринфа в Аргос, Никита наткнулся на турецкий авангард, и его личная доблесть завоевала ему славу «пожирателя турок». Сам Махмуд-паша Драмали с остатком своего войска тоже потерпел поражение и умер в Коринфе еще до конца года. Так позорно провалилось большое турецкое вторжение в Морею 1822 года.

Однако на западе, где командовал Маврокордатос, греки достигли меньшего успеха. 16 июля греки и корпус филэллинов, сформированный двумя месяцами ранее, были разгромлены при Петре, в 3 км выше знаменитого моста в Арте. Причиной тому стала измена местного вождя. Филэллины, многие из которых были закаленными в боях бойцами, после героического сопротивления были изрублены в куски. В тот же самый день неподалеку от гавани Фанари в Эпире, желая помочь сулиотам, погиб брат бея Майны (Манн) Кирьякулис Мавромихалис. Оба этих поражения заставили фил эллинов капитулировать, и они вернулись на Ионические острова, где охваченные ужасом крестьяне Акарнании пытались найти убежище под британским протекторатом.

Однако самый знаменитый из сулиотов Марко Боцарис продолжал сражаться и погиб за греческое дело на континенте. Так, избавившись от опасности нападения со стороны сулиотов, Омер Врионес (Омер-паша Вриони, Омер-Врионе, Омер-бей), ставший пашой Янины после Али-паши, смог наконец двинуться на юг и осадить Месолонгион. Но первая осада этого города не принесла успеха, а на другой стороне Греции в конце года капитулировал турецкий гарнизон Нафплиона, который спасло вмешательство британского филэллина капитана Гамильтона. На Крите, однако, второй год восстания сложился для христиан неудачно. Ипсиланти по просьбе жителей Крита в конце 1821 года послал туда русского грека, который называл себя Михаилом Комнином Афентульефом и хвастался своим происхождением от византийских императоров. Он называл себя лидером и представителем греков, живущих на Крите. Однако дипломат, не умеющий воевать, – это не тот человек, который мог бы справиться с неуправляемым населением острова. Рослые воины Крита с презрением смотрели на этого невысокого прихрамывающего человека, называвшего себя «генералиссимусом и управителем Крита».