На привязи - стр. 13

 Борька, повернув меня лежащую к себе спиной, велит:

– Рачком, Крис. Поимею как сучку.

 Почти с покорностью встаю на четвереньки. Боря, спустив штаны, не мешкая, входит своим тугим, уже стоящим членом. 

Он возбудился, меня ударив?

 А что, если так теперь будет всегда?

 Стону, думая, что мысленно, а оказывается вслух. Бедро болит, губа опухает и ноет, а между ног опять жжёт. Там сухо, такое ощущение, что в меня пихают наждачку. Но Борю это не останавливает. Войдя полностью, он начинает вдалбливаться в меня остервенело, с восторгом в своих скупых ахах и охах.

 Слезы все же появляются. Текут по горящим щекам, разбавляя кровь на подбородке, все это капает алыми пятнами на одеяло. Но я стараюсь плакать бесшумно. Незачем про мои слезы знать Борьке. Комкаю ткань одеяла руками, пряча следы своей немощности. Терплю, твою мать, терплю и молю, чтобы он быстрей кончил... 

 Кажется, что он мучает меня уже долго. Приходится подыграть, двигаюсь ему навстречу и мычу. Пусть думает, что основной инстинкт взял вверх.

 И ему это помогает. Он импульсивно содрогается, выходит и кончает в край моей футболки, где-то на спине. А мне уже все равно. Я и так грязнее некуда.

 Я тут же опускаюсь плашмя на живот и порывисто дышу в скомканное одеяло.

– Не расстраивай меня больше, – произносит Борька и уходит, громко хлопнув дверью.

12. 11

Я лежу неподвижно уже долго. Кажется, пошевелюсь – и все тело начнёт болеть. Снаружи, внутри...

 Запах крови, которым пропитывается пододеяльник, вызывает тошноту, но я сдерживаюсь, терплю.

 И не знаю, день еще, вечер или ночь? Свет не включают больше, я в полной темноте. Клянусь, никогда не думала, что буду так скучать по солнцу.
 
 Почему-то сейчас думаю, что Борьке не скоро надоест. И знаю, чего именно он от меня хочет. Собачьей преданности, чтобы в рот ему смотрела. С ужасом понимаю – так долго я не смогу. А значит, буду битой не раз.

 Я, конечно, стерплю. Если не подохну от побоев и проживания в подвале, даже сильней стану... но для чего? Для кого?

 Смысла в моей жизни нет. Есть только Алешка – моя единственная любовь, мой верный друг, моя чёртова радость! И сейчас я не знаю, что с ним, повлиял ли мой поступок. Осмелился ли Борька после моей попытки причинить вред маленькому существу?

 Борька не привык получать женский отказ. Для него это было игрой: добиться, трахнуть и бросить. Так, кстати, было и с моей предшественницей, любовницей Игоря. Борька смог ее развести, а потом еще показал отцу свидетельство на цифровом носителе этого адюльтера. А вот я ему отказала и продолжала отказывать. Ну не нравились мне мужчины младше меня – они казались мне глупыми, с ними не интересно... однако, признаюсь, с Борей так было. Но не в общении. Мне было интересно наблюдать за его попытками. Еще более интересно, до азарта, повышенного адреналина в крови, следить за его реакцией на отказ. Сейчас думаю, что зря я так. Этим и подогрела до верхней шкалы его желание. Оно стало навязчивым настолько, что Борька вполне мог принять его за нечто иное. Я не совсем про любовь сейчас. В нее я не верю.

 Самое забавное то, что после хамских предложений с явным намеком на кувыркание в постели Боря начал действовать иначе. Клянусь, он практически ухаживал за мной: знаки внимания, подарки. Тактику он сменил, старательно ее придерживался, но иногда срывался. Я доводила. Я провокатор. Но если бы он меня не трогал – и я бы равнодушно жила рядом. Как это было с Демьяном. Мы друг друга словно не замечали. Дежурные фразы — вот и все общение. А мне так и надо было. Так лучше.