На перепутье миров - стр. 7
На этот раз выяснениями отношений дело не обошлось, и, с помощью прибежавших с мужского крыла под присмотром санитара пятерых дюжих психов, Алекс была крепко-накрепко скручена и привязана к кровати в наблюдательной палате. Пока шла экзекуция, все другие привязанные и шумящие до этого больные почему-то сразу примолкли.
Все внутри женщины бушевало от такой несправедливости, но сопротивляться и что-то доказывать она уже не могла. Веревки больно стягивали ее запястья, стопы ног. И даже шею ей умудрились прикрутить к спинке кровати. Дышать было тяжело.
–Суки паршивые, – негромко бормоча, Алекс попыталась вытащить из-под узлов хотя бы руки. Веревки никак не поддавались. Начала крутить ногами. Все бесполезно. Казалось, она была прикована к кровати намертво. Как назло, острый приступ болезни после первых же уколов быстро отступил, и теперь голова соображала все, что происходило вокруг в полной мере.
–Эх, гады, постарались на совесть. Боитесь меня, сволочи. Бойтесь, я вам еще устрою веселенькую жизнь.
Часа два она лежала спокойно и даже вздремнула немного. Но потом, чувствуя, как, медленно отекая, немеют ее конечности, она начала потихоньку издавать звуки.
–Отвяжите меня, пожалуйста, – после негромких стонов едва слышно крикнула она, ей было наплевать на то, что приходилось идти на унижения. Уж больно в жалком она оказалась положении. Руки, ноги скованы, да еще эта веревка на шее. Она душила Алекс, перекрывала дыхание, сдавливала кровеносные сосуды. Но почему-то никто не появился на ее жалобный возглас, видимо, все крепко спали, а громче крикнуть мешал «хомут».
– Позовите, пожалуйста, медсестру, пусть она меня отвяжет, – обратилась она к женщине лежащей напротив. Та все это время не спала и ни на секунду не отводила от пленницы любопытного взгляда. Но заговорить не пыталась, просто лежала и молча смотрела.
–Заткнись, а то щас как дам! – взгляд больной неожиданно стал презрительно-злым, – я с тобой была в санатории пять лет назад, ты мне тогда нос сломала.
–Да не была я ни в каких санаториях, – у Алекс даже не было сил злиться и сопротивляться подобным наговорам, – ты ошиблась, поверь. Пожалуйста, позови кого-нибудь. Я задыхаюсь.
–Нет, это была ты. Я тебя хорошо запомнила. Тебя зовут Света.
–Да никакая я не Света. Меня зовут Александра. В санатории я с тобой не была. Я вообще никогда в жизни не была ни в каких санаториях. Ты перепутала.
–Нет, Света, я никогда ничего не путаю. У меня потом еще долго нос болел.
–Да не ломала я тебе нос. Посмотри лучше. Видишь, это была не я.
–Ты. Теперь лежи молча, пусть тебе будет плохо.
–Да пошла ты, дура!
«Так! Хреновые дела, – мысли Алекс начали судорожно работать, – несколько часов в таком положении я не выдержу – коньки отброшу. Надо предпринимать какие-то меры».
Ей хотелось пить, курить, сходить в туалет, да что там говорить, хотя бы просто подышать.
–Медсестра! – немного громче крикнула она, – медсестра, подойдите, пожалуйста! Я очень прошу, подойдите ко мне! Мне очень плохо, медсестра!
–Замолчи, сучка, стерва, гадина, – тут же раздался голос еще одной привязанной к кровати пленницы, – Я тебя ненавижу, я всех ненавижу. Сволочи, гады, уроды! Что б вы все сдохли!
–А-а-а-а-а, у-у-у-у, – затянула свой жуткий вой другая «орушка».
–Смело мы в бой пойдем за власть советов, и, как один, умрем в борьбе за это… – раздалось пение в углу.