На ощупь - стр. 22
– Будет легче.
– Я не знаю… Это так странно. Мы ведь почти незнакомы…
– Тем более. Так проще. Расскажи, Таня… Поделись. Почему в тебе столько боли?
– Это настолько заметно?
– Мне – да. Я слеп, но порой замечаю намного больше, чем все остальные люди. Парадокс моей жизни.
– Это от рождения? Или… – Таня уводит разговор от себя, а мне, в принципе, это не так уж и важно. Главное, что мы перешагнули черту. И вообще разговариваем.
– Я потерял зрение по собственной дурости. Как врач, я долгое время принимал участие в боевых действиях. Потом комиссовался с ранением… И огромным ПТСРом, с которым не справился. В общем, я стал пить. Опустился. Это довольно быстро происходит, если на себя плевать. И ослеп в результате отравления паленой водкой. Это одно из осложнений. В подобном суррогате обычно содержится яд. Метанол. Однократное его употребление может вызвать нарушение нервной системы и слепоту. Вот и вся история.
Вот так, очень сжато, я рассказал Тане практически обо всей своей жизни. Я не любил вспоминать о том времени. Да и в памяти осталось не так чтобы много, ведь когда ты постоянно пьян – в голове вообще ничего не задерживается. Только дни бегут, и времена года сменяют друг друга. Но тебе до этого дела нет. Тебе вообще не до чего нет дела. Твоя жизнь, как кошмарный сон.
– Какая несправедливость… – прошептала Таня.
– Сам виноват… Тань, а, может, ну его… Это все? Пойдем, погуляем?
– Погуляем? – прошелестела она.
– Да! Ты и я. Или… есть что-то, что тебя останавливает? Кто-то… – добавил после короткой паузы.
– Нет! Нет… Вообще-то, мой муж меня бросил. Буквально на днях ушел к ровеснице нашего сына.
– Значит, он дурак. А мне повезло.
– Правда?
Ее голос настолько удивленный, что я только утверждаюсь в мысли о том, как мало она в своей жизни видела. Мои кишки полосует боль.
– Ну, конечно. Так, что? Пойдем?
– А как же чаши? И твоя работа…
– Сегодня воскресенье. По воскресеньям я работаю до обеда, ты – мой последний пациент. И твой массаж мы можем провести позже.
Она соглашается, кажется, даже сама удивленная этим решением. Торопливо переодеваюсь за ширмой. Ругаю себя, что напялил спортивные штаны и простую трикотажную футболку. Не лучший выход для первого свидания, хотя, наверное, как-то глупо мужику моего возраста переживать на этот счет.
Мы выходим на жаркую, воняющую раскаленным асфальтом улицу, и только там я понимаю, что идея с прогулкой в такое пекло – далеко не самая удачная.
– Ух, как парит!
– Да… Может быть, тогда в кафе? Есть здесь неплохое на съезде.
– Отлично. Степ… А ты не против, если мы доберемся машиной? Там кондиционер…
Я пожимаю плечами. Глупо отказываться от хорошего, в принципе, предложения. У Тани шикарная тачка. Меня это заставляет напрячься. Я не уверен, что смогу ей обеспечить тот уровень жизни, к которому она, судя по всему, привыкла.
– Японец?
– Да, Тойота. Сын подарил. Сумасшедший!
В голосе Тани впервые за долгое время слышится радость. Она любит своих детей, очень любит. Я представляю, что это могли бы быть наши дети, и… Нет, лучше не думать. Это больно. А у нас… еще многое впереди.
– Удивительно, что у тебя такие взрослые пацаны.
– Да… Даньку я родила в семнадцать.
– Осуждали?
– Посторонние? Да плевать мне на них! Я такой счастливой в то время была! Не знаю, как все на себе тянула. Саша… мой муж, он сначала в казарме жил при школе милиции. Потом с нами, но все равно учился. Стипендия – копеечная, денег не хватало катастрофически. Помаялись мы так полгодика, и пошла я работать в ночную на хлебопекарню. Днем с Данькой – по дому, а ночью – у печи. Мне тогда казалось, я спать даже стоя могла, – тихо рассмеялась Таня, и я, как оголодавший, впитывал в себя ее смех. – Измученная! Худющая! Одни глаза на лице, но счастли-и-ивая! Кажется, никогда после я такой счастливой не была.