На один удар больше - стр. 15
– Ты клад нашел?
– Клад… с кладом не получилось.
– Как?! – искренне огорчился. – Вот это облом!
Денис крепко обнимал Митю, но смотрел неотрывно на Татьяну.
– Привет, – холодно сказала она.
– Дядь Денис, она согласилась тебя пустить, только если ты ей расскажешь про свое семейное дело, – доложил мальчик.
Богатов серьезно ответил:
– Я понял. Ты не обидишься, если мы с Таней поговорим с глазу на глаз?
– Да что угодно! Только помиритесь, пожалуйста!
А она отстраненно подумала: «Раз пацана отсылает, значит, точно нашкодил».
– Идите на террасу! – предложил мальчик. – Там сейчас тенек. А я вам виноградику подгоню, и вино белое в холодильнике есть.
– Не хлопочи. У нас разговор. Не свидание, – оборвала Садовникова.
– Митя. Просто погуляй, – просительно добавил Богатов.
– Ну, ладно. Пойду тогда Румена разведу. Желтыми шариками покидаться.
Татьяна не удержалась от довольной улыбки.
Митю явно распирало – рассказать про новое свое хобби, но взглянул во взволнованное лицо Дениса и вышел молча.
– Тань, – виновато сказал Богатов. – Я, конечно, козел. Сколько раз себе говорил: нельзя иметь секретов от любимой женщины! Но когда речь о неприглядной истории, сложно решиться.
– Очередная Настя? – хладнокровно спросила она.
Взглянул удивленно:
– Нет, что ты! Тут совсем другое! Из тех времен, когда мы еще с Женей были… Но женщина – да, замешана. Поэтому я и молчал.
Поначалу Женя Сизова казалась Богатову настоящей пацанкой – из тех, кто семьи в принципе не строит.
Вроде бы искренне упивалась их сумасшедшей жизнью, авралами, многочасовыми перелетами. И соглашалась с ним, что дети – исключительная обуза. К тому же когда ты отец (или мать) – сразу становишься куда более уязвимым.
Но уже в ее двадцать пошли разговоры. Что жить исключительно для себя – это скучно, и как ей хочется видеть в маленьком человечке свои – и его – черты. Он поначалу отшучивался, пугал грязными памперсами и предлагал лучше усыновить – желательно негритенка. Женька вроде бы веселилась, дурковала в ответ, но выражение ее лица с каждым месяцем становилось все упрямее.
И тогда Богатов опрометчиво решил: позовет пока что замуж. А насчет детей – уговорит предохраняться. Ему бы хитрость проявить, но считал: с любимой женщиной надо вести себя честно. Поэтому сказал напрямки: руку, сердце – сейчас. Ну, а наследники – когда-нибудь потом.
Всегда считал: девчонки, если им предложение делаешь, приходят в крайнюю ажитацию и немедленно забывают обо всем – кроме грядущей свадьбы.
Но Женька всегда была особенной. Вместо того чтобы на шею ему кинуться, строго спросила:
– «Когда-нибудь потом» – это как?
– Ну… в тридцать. В тридцать пять. А лучше в сорок.
– Чтоб на выпускном вечере меня за бабушку принимали? – подняла иронически бровь.
– Женечек, да ты и в шестьдесят будешь красоткой! – сказал искренне.
На комплимент не купилась. Пожала плечами, сказала холодно:
– Ваше предложение отклонено.
– Да сейчас только, может, в деревнях в восемнадцать рожают. А мировой тренд – сначала карьеру построить.
– Плевать на тренд. Я хочу малыша завести, пока сама молода. И раз ты против – нам не по пути.
Вспылил:
– Какая ты все-таки дурочка! Где в тебе женская мудрость, мягкость?! Мало ли что мужик говорит! И будто вы, девчонки, не умеете – вроде предохраняетесь, а потом оп-па! Случайно получилось. Что я с тобой, разводиться бы стал?