На обратной стороне зимы - стр. 18

– А вот это мне нравится. – Влада вымученно улыбнулась. До этого момента в голове рисовалось что-то расплывчатое и как будто радужное. Теперь же после Инкиных слов к перспективам изменить жизнь в лучшую сторону начали потихоньку прилипать страхи и сомнения.

Что же там – у Завесы? Почему все так ее боятся и ничего не рассказывают? Что случилось с дедом, в конце концов? Времени подумать, посомневаться и побояться будет предостаточно. А пока нужно прощаться со всем привычным, объясняться с родными и работать. Одно импульсивное решение не отменяет привычной рутины до тех пор, пока она не сядет в сани и не отправится в новую жизнь, полную… чего-то. Чего-то, о чем Влада пока не догадывается.

Быстро разобравшись с обедом, вкуса которого девушка не почувствовала, Влада подорвалась, шепнула Инке, что найдет ее в теплице, и, игнорируя окрики знакомых, направилась к Виктору Евгеньевичу. Вытерпела укоризненный и будто запрещающий взгляд Ярослава и даже не повернулась к нему. Просто вновь почувствовала ту нить внутри, что все еще связывала ее с несостоявшейся любовью всей жизни.

– А, Владимира. – Старшой поприветствовал ее как хороший знакомый, хотя в действительности Влада разве что здоровалась с начальником да пару раз отчитывалась о расчистке снега с крыш.

– Здравствуйте, – кивнула девушка. – Еще раз.

– Ты уверена в своем решении? – Мужчина дождался, пока столовая опустеет и жестом показал остальным добровольцам подождать в стороне.

– Разве я могу отказаться?

– Владимира…

– Можно просто Влада? Не переношу полное имя.

– Влада, – усмехнулся старшой. – Прямо сейчас ты можешь отказаться. Но без возможности передумать снова. Если ты выйдешь из столовой без отказа, то дороги назад не будет.

– Тогда отвечаю окончательно – я уверена. Я поеду к Завесе.

– Уяснил. Выдвигаемся ориентировочно через неделю. У тебя будет время проститься и объясниться. О неразглашении всего, что ты слышала и видела, тебе напомнят еще сотню раз, но скажу и я. Ты не сможешь вернуться домой раньше. Но когда все же вернешься, то должна будешь следовать правилу: «Все, что было в Южной автономии, остается в Южной автономии». Это важно. Поняла меня?

– Поняла. Через неделю буду готова и рот на замке.

Влада вежливо попрощалась и уже засобиралась уходить, но Виктор Евгеньевич окликнул вновь:

– Влада, зачем тебе это?

– Хочу изменить свою жизнь.

– А если честнее?

– Пойти по стопам деда. – Слова получились скорее вопросительными.

– Я же просил честнее, а не фальшивее. Любовь?

– Любовь, – глухо согласилась Влада. – Неудачная.

– Понимаю, молодость… – несколько мечтательно протянул старшой. – Решение, конечно, радикальное. И я очень бы хотел тебя отговорить. Но в молодости поступил бы точно так же. Импульсивно, немного глупо, но единственно верно. У тебя неделя на прощания и сборы.

Влада кивнула, и почему-то на душе стало чуть теплее. Хотя бы один человек понял ее. Подтвердил, что те, чувства, что тянут на дно и не дают свободно вздохнуть, – это не ерунда, а повод изменить жизнь. Пусть глупо и радикально, как сказал старшой.

Лишь дома Владу накрыло волной страха. После потери веры в любимого человека жизнь казалась бессмысленной, пресной и постоянно стремящейся уколоть побольнее. Подсунуть девушке печальный взгляд Ярослава в реальности и его же терпкие поцелуи во сне, а потом самодовольно вздернутый нос бывшей подруги, которая теперь носила его ребенка. Все это выматывало и высасывало остатки солнечного света внутри. Но все равно было рутиной, понятно, привычной, хоть и болезненной до желания выть по ночам.