На линии огня - стр. 6
– Послушай, Костя, – сказал он, – есть вариант. Ты – человек проверенный. Подавайся ко мне в отряд. Должность подыщем. Поживешь пока у меня.
Леденец выпрямился. Что-то дрогнуло в его лице. Глаза наполнились слезами.
– Спасибо, дружище, – тихо и проникновенно сказал Костя. – Ты… ты настоящий. Меня, ей-богу, рассиропил. Но об этом в другой раз… – Он потянулся за бутылкой и резко, отгоняя тяжелые мысли, тряхнул головой: – Давай за баб-с! Гусары пьют стоя!
Леденец встал, вытянулся. Рюмка в руке не дрожала. Бардин подумал: силен, черт. Он тоже встал. Тост был памятен с курсантских времен.
– Как ты решился меня к себе пригласить? – вдруг спросил Костя. – А Софочка? Полагаешь, твоя привереда согласится на такого квартиранта?
Бардин ждал этого вопроса и боялся его. Когда-то они вдвоем с Костей ухаживали за Софочкой, самой знатной невестой гарнизона. Ее папаша был заместителем начальника училища по тылу, а дочурка блистала, как ограненный бриллиант. Она ходила в умопомрачительных нарядах и была мечтой многих курсантов. Михаил упорно ухаживал за девушкой два года, а Костя был нетерпелив. Любил менять подружек, довольствуясь частенько самыми доступными. В общем, друг, что называется, сошел с дистанции, уступив место сопернику. И Михаил своего добился. На последнем курсе Софочка милостиво согласилась выйти за него замуж, а вскоре после свадьбы возник конфликт. При распределении дорогой тесть подготовил зятьку теплое местечко в училище. Михаил, всегда мечтавший о службе на границе, взбунтовался, попросил направить его в Среднеазиатский пограничный округ. Софочка закатила грандиозный скандал, категорически отказалась следовать за мужем. Лишь родив двойняшек, ненадолго появилась на заставе и вернулась под родительское крыло.
Пауза затянулась. Костя ждал ответа на вопрос. Даже жевать перестал, уставившись на друга. А Михаил? Что он мог ответить Косте, если и сам не знал, есть у него семья или нет? Развода Софья не давала, официально они числились в браке. Но жила мадам Бардина с девочками в Москве, занимая две комнаты в роскошной папиной квартире. Тот, уволившись из погранвойск, занялся бизнесом и в средствах явно не стеснялся. Приезжавшего в столицу мужа любимой дочери принимали в его доме любезно, но Михаил чувствовал себя там чужим. На настойчивые просьбы приехать в Соколовку и жить по-семейному Софья отвечала уклончиво: скорее нет, чем да…
– Ты почему молчишь, Бардин? – заволновался Костя. – Вы разошлись, что ли?
– Нет! – сухо отрезал Михаил. Говорить об этом было неприятно.
– Что-то с Софьей случилось? Или с девочками?
– Все живы, здоровы. Обитают в Москве.
– Понятно, – присвистнул Костя. – Обычная история, Софочка в своем репертуаре…
– Давай замнем для ясности, – попросил Михаил. Фраза была из прошлого, курсантского лексикона, когда они понимали друг друга с полуслова.
– Не хочешь говорить, не настаиваю, – согласился Костя. – А за приглашение все равно спасибо. Давно ни от кого доброго слова не слышал. Жаль – не смогу воспользоваться.
– Почему? – напористо спросил Михаил. – Ты же говорил…
– Рад бы в рай, да грехи, дорогой мой, не пущают, – перебил Леденец. – Я уж сам…
– Как знаешь, – пожал плечами Михаил и, поглядев на часы, встал. – Мне пора. Через час уходит корабль, а нужно еще добраться до Казакевичева. Где официант, хочу расплатиться.