На крючке - стр. 37
Приложила прохладные пальцы к горящим щекам и удивлённо моргнула, узрев хищную улыбку на лице парня, который только что будто сорвал большой куш.
Это он на свой счёт принял мои красные щёки?
Зря. Очень зря.
– И почему не верится? – спросила я, стараясь сохранять лицо спокойным и расслабленным.
Денис пожал плечами, отхлебнул горячий кофе и посмотрел на мою одинокую кружу, к которой притрагиваться я и не собиралась.
– Я, кроме Нюты, не встречал подобных девушек. Вы неуловимо похожи.
Не скажу, что поняла, о чём он, но почему-то верила столь искреннему заявлению.
– И я не говорю о внешности. Поведение, поступки, разговоры.
Но я знаю, что характером Нюта очень сильно отличается от меня. Она реально мягкая. Девушка, которая не способна и мухи обидеть. Стас нежно называл её куклой или куколкой, и я признавала это сходство. Но хрупкая она не только внешне. Душой тоже. Маленькая хрустальная принцесса, которой нет места среди жестоких людей. Она и росла, как я поняла, в тепличных условиях.
Я, может, и зажатая, но не такая хрупкая, как она. Я знаю столько историй о мужчинах, столько об их отношениях с женщинами, столько гадости, что мне трудно не думать о том, как может в любую минуту поступить со мной Денис. Ему ведь ничего не стоит снова меня похитить, и на этот раз его никто не остановит. Но я отчего-то верила, что тот порыв был лишь способом сделать больно самому дорогому человеку.
Сколько раз я видела, как ревнивцы пытались покончить с собой на пороге нашей квартиры! Сколько раз к нам врывались, чтобы уличить мать в измене! Сколько раз её любовники крушили и громили всё в нашей квартире! Однажды ей и вовсе угрожали моей жизнью. На тот момент я так испугалась, что тёплые колготки в миг стали мокрыми и горячими. А ведь мне было уже семь, и я давно уже научилась контролировать мочевой пузырь, но… мне было так страшно.
Это потом пьяная мать объясняла мне, что он просто хотел напугать её. Её, а не меня. Заставить подчиняться. Заставить идти навстречу его желаниям. И ни при каком раскладе не причинил бы вреда. Собственно, он и не причинил, когда был послан по адресу знаменитого перуанского поселения.
«Ты же не хочешь, чтобы мама бросила дядю Виталю?» И хриплое «нет», произнесённое на грани слышимости.
Ложь.
А после этот снежный ком нарастал, обращаясь в лавину, которая однажды накрыла меня с головой.
«Кем работает твоя мать, Уварова?» – спрашивал классный руководитель после родительского собрания. – «Консультантом в магазине бытовой техники». Ложь.
«У твоей мамы знакомое лицо», – задумчивое от одноклассника подростка. – «Её недавно показывали в рекламе по телевизору». Ложь.
Столько лжи. Столько обмана, который вскрылся однажды, как нарыв. Огромный вспухший нарыв, что залил гнилью всю мою жизнь, оставив последствия в виде проклятой икоты.
Я прикрыла лицо руками, чувствуя накатывающую тошноту.
– Ты чего? – забеспокоился Денис, поднявшись. – Тебе плохо? Может, воды?
Его руки легли на мои плечи, и он чуть повернул меня, чтобы посмотреть в глаза, но я отмахнулась и попросила:
– Отвези меня домой. Я принимаю твои извинения, ты вовсе не плохой человек, – искренне сообщила ему. – Но сейчас не самое подходящее время для дружелюбной беседы. Прости.
Сейчас на его губах не было ни намёка на ухмылку, что раньше кривила его лицо печатью издевательской насмешки. Он кивнул. Достал кошелёк из пиджака и бросил на стол купюру, раз в пять превышающую стоимость кофе. После чего подал мне руку и повёл к раздевалке, где помог одеться.