На конкурс красавиц требуется чудовище - стр. 23
Я вздрогнула и помотала головой. Сгнить на болотах нашей необъятной страны мне не хочется от слова совсем! Спасибо, конечно, что женщин не отправляют в каменоломни, но…
Ничего, до утра что-нибудь придумаю!
4. Глава 4
До утра я успела только измотать себе нервы и таки приделать Журжику стрекозиные крылья. Увы, пришлось отойти от своих правил и все же использовать живую материю. Стрекоза могла бы быть против, но она и так умирала: кто-то раздавил бедняжку.
– Оно теперь летает, – вздохнула Тина.
– Смени ему цвет, – посоветовал Марон и допил чай, – иначе не только драконья жрица будет знать о том, что именно ты устроила ночной переполох.
Я только плечами пожала:
– Ну и что? Никто не умер. Мне больше интересно, как чихран продавать мимо государственных скупок?
– Чихран запрещен к свободной торговле, – напомнила Тина. – Это растение слишком опасно. А его сок разъедает кожу!
– За незаконный сбыт чихрана мужчин отправляют в каменоломни, а женщин на болота, собирать все тот же чихран, – задумчиво проговорил Гамильтон, – хм, мы можем открыть бизнес. Насобирала, продала, подставилась. Насобирала, продала, подставилась.
– Умерла, – мрачно добавила я.
– Умерла богатой, – поправил меня Гамильтон.
– Золото и драгоценности в могилу не заберешь, – огрызнулась я.
Посмотрев на нас, друзья поняли: мы ни до чего не додумались.
– А что вообще может скрыть привязку? И почему она прошла именно так? – тихо спросила Тина. – Что вы нарушили?
– Я умирала. Не было ни ритуальных мелков, ни растительно-магических красок. У меня была только моя сила, ушедшая на самое дно души, и моя же кровь, которой было залито все, вокруг меня. Вот кровью-то я и начертила круг призыва.
– Но ведь…
Марон не договорил, я его перебила:
– Да, на кровь могут прийти темные твари, живущие в мертвых мирах-сателлитах. Но пришел Гамильтон, который…
– Чует кровь, порох и лососинный паштет, – шепотом проговорила Тина.
– Именно. Он спас меня.
Я коснулась головы своего компаньона.
– Но я подвергла опасности нашу границу. И цвет моей печати – алый. Как ни перекрашивай, настоящий цвет вылезает наружу.
В комнате повисла тишина. Я лениво пила невкусный чай и по кусочку отщипывала от сдобной булочки.
– А если Гамильтон уже был рядом с тобой? – спросила вдруг Тина.
– Да говорю же…
– А ты не говори, – перебила меня подруга. – Что, если это он выпал к тебе умирающим? И ты умирала, и он. И ты использовала свою кровь, чтобы создать самую сильную из возможных привязок, чтобы твой компаньон мог зачерпнуть твою магию и исцелить себя?
– Если потребуют показать, как я впитываю магию Вилли, то…
Тут Гамильтон осекся и продолжил уже совсем другим тоном:
– То это даже пойдет на пользу нашему вранью. Всем известно, что от передозировки чуждой энергии компаньоны могут умереть. А я, будучи на грани жизни и смерти, взял столько сил у Вилли, что теперь мой организм не способен принять и грана людской магии.
Я прикусила губу и медленно кивнула. Вранье может сработать. Гамильтон стремительно линяет, как только пытается ухватить крошку моего ядовитого дара. Иногда мне кажется, что с помощью моей силы можно плавить металл. Или, что скорее, растворять его напрочь!
– Мне только одно непонятно, – тихо сказал Марон, – почему ты умирала?
Гамильтон вздрогнул и засуетился, притворяясь, что блоха кусает его за самое мягкое и объемное место. А после… Я не ответила, а Марон не повторил вопрос.