На изломе - стр. 31

Чтобы потом все это не являлось ко мне во сне каждый день.

– Здесь.

– Который дом?

– Вон тот.

– Этаж? Этаж!? – рявкнул я.

– Второй. Дверь слева.

Мы были на психушечной «буханке», вместе со мной были водитель из психушки и медбрат. Я протянул руку – и выдернул ключ из замка зажигания.

– Попробуйте только просигналить…

Дослал патрон в патронник, перебежал к дому. Тихо. Прислушался… ничего, присмотрелся… света, по-моему, нет, хотя не уверен. Тиха украинская ночь… все спят. Тут есть балкон, но идти через него… нет, лучше все-таки через дверь…

На лестнице – пахло почему-то квашеной капустой, через закуренные окна – лился мутноватый лунный свет.

Вот и дверь. Я порылся по карманам… набора для того, чтобы взламывать замки – не было. Да и какое право я имею взламывать?

Прямо перед носом, на приколоченной к косяку дощечке был звонок. Если по закону, я должен позвонить в дверь, и сказать – откройте, милиция. Возможен вариант – Але, Леха, ну ты идешь? Или что-то в этом роде.

Спрятав руку с пистолетом за спину и встав так, чтобы меня не было видно в глазок, я нажал на кнопку звонка. И тут – все взорвалось…

– Э… брат. Не на тех замахнулся.

Капитан Сергей Гнатишкин сидел в небольшом, подвальном помещении, расположенном недалеко от центра города. На двери не было никакой таблички, на самом деле здесь находилось одно из отделений фонда ветеранов войны в Афганистане. В Киеве существовало несколько организаций «афганцев». Как оказалось, были и проукраинские, назывались они странно – афганцы Чернобыля. Причем тут Чернобыль спрашивается – одной беды мало, что ли?

– Почему?

Парень с ранней проседью в волосах – цокнул языком.

– Там и не такие как ты шеи ломали. Знаешь, кто там учится?

– Представляю. И что?

– Значит, не представляешь. Там ведь не только с Украины ребята учатся. С Грузии немало, с Азербайджана. Поступить проще, а главное что? Присмотра меньше. Кумовства больше. Это в Москве проверки всякие. А тут… а если посмотреть, с того же факультета международных отношений ребят в ООН едва ли не больше, чем из МИМО41.

– И что? Можно наркоту жрать?

– Да откуда ты взял эту наркоту вообще!

– Оперативная информация.

– Ну так в рожу плюнь своему барабану.

Гнатишкин многозначительно хмыкнул и встал.

– Пойду, пожалуй. Бывай… брат.

– Да стой ты… Тебе реально надо?

– Иначе бы не просил.

Афганец вздохнул, доставая ключи от машины из стола.

– Я предупредил. Поехали…

…

Брат-афганец – звали его Саша – остановил машину недалеко от какого-то перекрестка. Перед тем как выйти, посмотрел вперед и назад, как в Афганистане.

– Можно.

Они вышли. Улица как улица – но впереди была активная торговля с рук.

– Это «Лейпциг». Конкретное место, здесь торгуют гуманитаркой, сэконд-хэндом с европейских магазинов, прочими делами. Вон, глянь, черная – на углу.

Они шли, подлаживаясь под движение толпы. Саша показывал на стоящую на углу БМВ – пятерку.

– Это рэкетиры. Здесь их обычно зовут мурчащие.

– Мурчащие?

– Да. «Лейпциг» держит Кисель, это крупнейшая группа в Киеве.

– А мы-то тут при чем?

– Не спеши. Подстрахуешь?

– Давай… – Сергей сунул руку в вырезанный карман куртки и снял пистолет с предохранителя.

Афганец споткнулся около машины, неловко стукнул в дверь. Сидящие в машине бандиты немедленно отреагировали. Но непонятка была быстро улажена, и скоро Саша – обнимался с коренастым крепышом в кожанке. Потом они отошли во двор, и Сергей последовал за ними.