На хрустальных осколках. Исцели мое сердце - стр. 9

— Что подробнее? — снова сделал вид, что не понял её.

Ирина Николаевна задумчиво собирала пенку со своего капучино маленькой ложечкой.

— Знаете, Алексей Викторович, иногда мне кажется, что я работаю не главврачом, а воспитателем в ясельной группе детского сада, — она недовольно поджимала губы.

— Я все ещё вас не понимаю, Ирина Николаевна, мне что, не нужно было проводить реанимацию?

— Как долго вы её проводили после остановки сердца?

Я нервно прочистил горло.

— Сколько, Алексей?

— Почти десять минут, — наконец сдался я. Как будто она сама об этом не знала! Ведь наверняка уже просмотрела все документы! Что ей от меня сейчас нужно? — Но сердце в итоге запустилось!

— А Илья Артёмович утверждает, что ничто не указывало на то, что сердце ещё сможет функционировать.

— Пусть Гуляев идёт к черту! — наконец по-настоящему разозлился я на него. Ещё друг называется! Будь он сейчас рядом, получил бы по роже. Кажется, главврач каким-то шестым чувством поняла, о чем я думаю.

— Не кипятитесь, Алексей, Гуляев за вас переживает.

— Да что вы все с этими переживаниями ко мне прицепились! — я подскочил как пчелой ужаленный и уже собирался выйти из кабинета, когда был припечатан к полу железным тоном начальницы:

— Сядьте.

Одно это слово отрезвило меня в буквальном смысле. Я медленно повернулся обратно и максимально аккуратно, без резких движений, сел.

— Лёша, — опустила глаза Ирина Николаевна, не переставая недовольно качать головой. — Поймите, дело не в ваших методах реанимации… — она замолчала, как будто долго не могла подобрать нужные слова.

— А в чем тогда? — усмирив злость, спросил её.

— В том… — она закусила нижнюю губу, размышляя. — В том, как, — она сделала акцент на этом слове, — вы это делали.

— Что вы имеете в виду? — не понял я.

Главврач долго не отвечала, словно пыталась сформулировать мысли.

— Ирина Николаевна, пожалуйста, говорите уже прямо! — не выдержал я. — Устал от этих намёков.

На меня накатила чудовищная апатия. Хотелось лечь прямо посреди её кабинета и просто закрыть глаза, чтобы все от меня отстали.

— Что ж, я ценю в вас эту черту. Вы никогда не юлите. И я отплачу вам тем же. Лёша, я думаю, вам пора в отпуск.

— Что…

Не успел ничего возразить, главврач перебила:

— Я очень ценю вас как первоклассного специалиста и не хочу потерять. Именно поэтому вы отправляетесь в оплачиваемый отпуск, который не брали уже больше трёх лет.

— Я не устал, — ответил сухо, получилось даже более враждебно, чем я планировал.

— Я не собираюсь с вами спорить, Алексей Николаевич. Я вам очень сочувствую, не представляю, каково было потерять жену и нерождённого ребёнка в одночасье, но личная трагедия не должна влиять на работу.

— Да я же ей жизнь спас! — не выдержал и снова подскочил. — Если бы действовал точно по протоколу, Белова была бы уже в морге!

— Отпуск с завтрашнего дня, — холодно сообщила начальница, даже не дрогнув от моей вспышки гнева. — И советую вам провести его с пользой и начать посещать психотерапевта.

— Ирина Николаевна, — сквозь зубы процедил я, возвышаясь над этой хрупкой женщиной и сжимая в пальцах спинку стула, на котором я только что сидел.

— Алексей Викторович, — с точно таким же тоном откликнулась она и медленно встала. — Зайдите в канцелярию и распишитесь в ведомости.

Я резко выдохнул и, развернувшись на пятках, стремительно покинул её кабинет, еле сдерживаясь, чтобы не наорать. Неужели она не понимает, что работа — это то, что держало меня на плаву в последний год? Без неё я уже давно спился бы и сдох где-то под забором. А сейчас она выкидывает меня, как какой-то использованный материал!