На грани времен. шершень. Книга вторая - стр. 16
Я не спала. Я скользила по грани времен, а передо мной вставали образы. Матушка Феодосия со скорбными складками у губ. В ее глазах, цвета закаленной стали, была бесконечная печаль. Она смотрела прямо на меня, а губы ее беззвучно шевелились, произнося знакомые мне слова: «Храни тебя Род, детынька…» Я видела охотника со странным и немного смешным именем Ёшка, который качал головой и бормотал несуразное: «Дык… Как же энто… Почто так-то…». И, конечно, я видела Глеба. Брови нахмурены, в синих глазах боль и отчаянное упрямство. Он не говорил, но я слышала его мысли. «Я найду тебя… Где бы ты ни была, я все равно тебя найду…» Я протянула к нему руки, стараясь дотянуться, чтобы хоть на мгновение почувствовать тепло его рук и прикосновение губ, но никак не могла. И тогда я закричала от боли, которая разрывала меня на части. Закричала дико и страшно, вкладывая в этот крик всю скопившуюся тоску и разочарование, свернувшиеся словно ядовитая гадюка в моей груди, из-за невозможности преодолеть разделяющее нас время.
Маленькие холодные ладошки прикоснулись к моим щекам, и тоненький голосочек испуганно проговорил над самым моим ухом:
– Варна…
Я встрепенулась, открыв глаза. В первый момент темнота меня ослепила, и только через несколько мгновений мое зрение настроилось на мрак подземелья, и я увидела рядом со мной девчушку, сжавшуюся в комочек от страха. Проговорила поспешно:
– Не бойся… Все хорошо… Просто страшный сон приснился… – И тут же спросила: – Голодные…?
Вместо ответа девочка прошептала:
– Темно… Страшно…
Я опомнилась. Чего это я?! Дети ведь не могут видеть в темноте, как я… Кинулась зажигать факел. Когда свет вспыхнул, увидела перепуганные мордашки брата и сестры. Провела руками по лицу, прогоняя остатки видения. Пробормотала, повторяясь:
– Простите… Сон страшный… Есть хотите?
Вратка кинула быстрый взгляд на брата и неуверенно кивнула головой. Я достала одну лепешку киша и, разломив ее пополам, протянула детям. Пока они грызли спрессованные ягоды с вяленым мясом, проговорила:
– Я нашла своих… Кто-то из Рода выжил. Они ушли на восток. Далеко ушли. Мы пойдем к ним… Путь будет долгим, так что, ешьте, и мы отправимся. Пойдем под землей. Наверху холодно, а ваша одежка уже пообносилась. Вы там замерзнете…
Я говорила торопливо, уже понимая, что делаю что-то неправильное. Не должно детям знать о том, что предстоит трудное. Это может их напугать, а страх лишает сил. Не каждому в возрасте можно говорить такое, а уж отрокам-то и подавно. Но сейчас по-иному было бы неправильно. Девочка ела быстро, глядя на меня все еще испуганными глазенками, а ее брат жевал медленно, взгляд его был серьезен и сосредоточен. В его васильковых глазах отражалось пламя факела и ясно виделся вопрос. Думаю, им хотелось меня спросить, как же это я так «нашла своих», не уходя далеко. Но они сдержались. Вратка с сожалением посмотрела на последний кусочек, который держала грязными пальчиками, и, после секундного колебания, затолкала его в рот. Взгляд Данко потеплел, стал снисходительно-нежным, и он протянул сестре остатки своей недоеденной лепешки киша. Девочка взглянула на него виновато и тихо спросила:
– А ты разве не хочешь?
Мальчик, очень похожий в это мгновение на взрослого мужчину, проговорил немного снисходительно: