На два полушария. Повесть о первой любви - стр. 13
– Надеюсь, мы подружимся, – и усмехнулась, по-видимому, своим мыслям.
На перемене только и разговоров было про новую «классную». Аделя Давлетова, облокотившись на подоконник, спокойно сказала:
– Она похожа на удава, – и даже поежилась.
– Точно, – хихикнула Чума.
– Чумакова, а что тут смешного? – отличник Рома Михайличенко с осуждением посмотрел на Катерину. – У нас, между прочим, последние два года учёбы в школе, самые решающие.
– Вот именно, – со вздохом поддакнула Субботина, – а чего ждать от этой рептилии, я лично не знаю!
– Ничего хорошего, – кивнул Денис, открывая учебник.
– Я слышала, что она пишет такие характеристики своим ученикам, с которыми, как сказала моя соседка: «Даже в тюрьму не примут!» – негромко сообщила Нинка Буряк.
– А мне пофиг, – пожал плечами Вовка Карасев.
– Да, Карась, ты в армию собрался после десятого класса, и о тебе будет заботиться государство целых два года, – Роман снисходительно похлопал по плечу товарища, – а мне в институт поступать надо.
– Михайличенко, ты умный, ты поступишь, – Чумакова кокетливо поправила каштановый локон на виске.
– Надеюсь, – не глядя на одноклассницу, ответил тот.
– Оказывается, наша новая «классная» – сексотка, – шепнула на ухо своей подруге Людка, – мне Ванька из десятого «В» сказал.
– Сек-сот-ка? – по слогам проговорила Софья и удивленно уставилась на Субботину. Что-то пошлое и запретное было в этом незнакомом слове.
– Знаешь, кто это?
– Нет, – девочка развела руки в разные стороны.
– «Сексот» – это сокращенно от секретного сотрудника, – пояснила с важным видом одноклассница.
– Что это значит?
– Стучит она в органы на всех!
– А откуда Ванька знает?
– Здрасти, – Людмила покачала головой, всем свои видом показывая, что такие вещи надо знать, – у него же мать в райкоме партии работает!
Весь урок истории Соня наблюдала за преподавателем, размышляя над тем, что может заставить человека писать кляузы на окружающих и при этом продолжать спокойно общаться с ними, зная, что после такого «звоночка» у того начнутся неприятности.
Конечно, время сталинских репрессий прошло, но по партийной линии и сейчас могут затаскать вплоть до увольнения с работы.
На первом же классном часе Валентина Павловна сообщила ученикам свои требования к поведению в кабинете истории.
– Портфели на столы не ставить, – заявила она сквозь зубы, сбросив для наглядности новую Людкину сумку с парты прямо на пол.
– Вы что же делаете? – лицо Субботиной мгновенно залилось краской от возмущения. – Она же дорогая! – добавила школьница, бережно поднимая свою сумку и аккуратно стряхивая с неё пыль.
– Действительно, зачем портить чужие вещи? – подал голос с третьего ряда прямолинейный Вовка Карасев.
– Ходить и говорить тихо, – словно не слыша своих учеников, продолжила «классная», – я не люблю, когда галдят.
В знак протеста Аделя Давлетова с шумом поставила свой модный «дипломат» на крышку стола и, изобразив на своём лице пренебрежение, молча уставилась на преподавателя.
– Против ветра плюете, – прошипела сквозь зубы Валентина Павловна, посматривая поверх очков на остальных притихших учеников и игнорируя бунтарей-одиночек, и повторила, – против ветра!
Соня промолчала, а потом весь день чувствовала себя виноватой перед подругой, потому что не вступилась за неё.
После уроков, выйдя из школы, одноклассники высказывались против правил новой классной руководительницы. В пылу жарких обсуждений кто-то из ребят назвал её Валентиной «Падловной». Все весело стали повторять кличку, словно мстя преподавателю за обидные слова.