На дне моего океана - стр. 16
– Ладно, совсем не «просто»… Димка был и маминым другом тоже. А я, получается, в смерти мамы виноват. Чёрт… Зачем я тебе это рассказываю?
– Затем, что мне несложно тебя выслушать. Почему виноват?
– Моя мама очень любила путешествовать. Всю жизнь. А я не полюбил, не смог. Ни разу с ней не ездил никуда дальше дачи в тверской области. Мне даже там было очень плохо, потому что от Москвы далеко. В общем, она меня никуда не брала, а я и рад.
И сейчас мама тоже уехала. Она почти никогда дома не бывала. Работала на удалёнке, сдавала бабушкину квартиру, возвращалась забрать у съёмщиков деньги и на совещание забежать. Дома гостила скорее, чем жила. Она была в Исландии… – на этом месте девчонка вздохнула с ужасом, и тут же прикрыла рот рукой, будто бы хотела запихнуть вздох обратно.
– Она в разбившемся самолёте летела, да?..
– А ты откуда знаешь?
– У меня сестра работает в этой авиакомпании. Это должен был быть её рейс, но она отравилась, никуда не поехала, её заменили. Мы потом каких только богов не благодарили… Я опять. Извини. Прости меня, пожалуйста, я тебе очень сочувствую. Но почему ты себя-то в этом винишь?
– Я мог отговорить её от Исландии. Мог попросить её остаться дома, сказать, что мне нужна какая-нибудь помощь. Я мог полететь с ней. У нас только начало семестра, страшного не случилось бы, но я ничего не сделал.
– Ты же не мог предположить, что так будет.
– Я должен был почувствовать, я же её сын, а не кто-нибудь чужой!
– Это не наделяет тебя экстрасенсорными способностями, как мне кажется, – парировала девчонка. И хотя Киту сильнее всего на свете хотелось доказать свою вину, убедить в ней хотя бы самого себя, он понимал, что эти слова – правда, маленькая и лаконичная правда, о которую разбиваются все его сложные надуманные доводы.
Девчонка не отставала, но и неприязни её навязчивость больше почему-то не вызывала.
– Ну так расскажи о маме. Какой она была? Наверное, она очень много знала, раз постоянно путешествовала?
– Очень много. Она говорила на пяти языках бегло, ещё три параллельно разучивала, а уж сколько переводов любой разговорной фразы она могла сказать – это не пересчитать. Может, на всех языках мира, включая даже вымышленные. Из книг и кино. Ей очень нравились фантастические миры, детские сказки вроде «Гарри Поттера» или «Властелина Колец», какие-то рыцарские истории. Её словно вырвали из контекста – лёгкую, выдуманную, идеальную во всём, но при этом такую живую и настоящую… Моя мама была восхитительной, самой лучшей. И можешь не говорить, что так думают все дети. Я достаточно чужих мам повидал, чтобы составить мнение, – попытался пошутить Кит. Он ещё долго рассказывал о маме, направляемый вопросами спутницы. На улице стемнело, пальцы ног он совсем не чувствовал, но готов был идти так ещё целую вечность, потому что такая вечность куда лучше той тягучей пустоты, в которой он провёл последние две недели.
Но сказок не бывает: девчонка взглянула на часы, ойкнула и сообщила, что ей срочно нужно искать ближайшее метро и возвращаться домой. Кит взмолился о том, чтобы метро не искалось как можно дольше, а вслух сказал:
– Знаешь, пожалуй, твой замысел удался. В смысле, некоторое чудо со мной всё-таки произошло, мне стало гораздо легче.
Девчонка счастливо улыбнулась, но быстро одёрнула себя и сделала обратно сочувственно-тоскливое выражение лица.