Мыслитель Миров и другие рассказы - стр. 15
Горожане больше никуда не спешили – спешить было некуда. Они стояли, оцепенев от ужаса, и неотрывно смотрели на блестящего гигантского слизня в небе. Кто-то истошно закричал: «Лауме, Лауме!» Ему стали вторить сотни голосов: «Лауме, Лауме!»
Лауме не подавал никаких признаков того, что он их слышал.
Ланарк тревожно следил за жителями Гахадиона – он боялся того, что они, будучи воображаемыми людьми, превратятся в каких-нибудь кошмарных существ. Потому что, если бы они изменились, Джайро изменилась бы таким же образом. Зачем брать ее с собой в звездолет? Она не сможет существовать за пределами воображения сумасшедшего бога… Но как он мог ее здесь оставить?
Поверхность Маркаввеля менялась. Из земли вырастали черные пирамиды – чудовищно удлиняясь, они устремлялись вверх и становились черными заостренными шпилями высотой несколько километров каждый.
Ланарк увидел наконец космический корабль, целый и невредимый, сделанный из прочного вещества, более устойчивого, чем материя Маркаввеля. Под ногами чудовищные процессы сотрясали глубины планеты – так, словно само ядро Маркаввеля распадалось. До звездолета оставалось еще метров сто. «Скорее!» – задыхаясь, подгонял он девушек.
Пока они бежали, Ланарк все время следил за состоянием окружающих горожан. Нечто подобное холодному ветру закружилось у него в голове – он понял, что перемена настала. Это поняли и сами жители Гахадиона. Они стояли, пошатываясь, не веря своим глазам, глядя на свои руки, ощупывая свои лица.
Слишком поздно! Ланарк надеялся на то, что в космосе, вдалеке от Маркаввеля, Джайро могла бы сохранить форму и личность. Но они опоздали! Все местные жители были охвачены проказой. Они расцарапывали шелушащиеся лица, спотыкались, падали – ссохшиеся ноги их больше не держали.
Ланарк в отчаянии почувствовал, что одна из рук, которые он держал, стала жесткой и морщинистой. Его спутница остановилась и молча опустилась на мостовую, ее ноги завяли и ссохлись. Ланарк тоже остановился и скорбно взглянул на нечто бесформенное, неузнаваемое – девушки больше не было.
Земля дрогнула у него под ногами. Вокруг корчились и падали умирающие горожане. Сверху, низвергаясь из безумного неба, приближался блестящий слизень. Черные шпили головокружительно возвышались над растекающимися остатками Гахадиона. Но Ланарк не обращал внимания на ужасные чудеса. Перед ним стояла Джайро – задыхающаяся, готовая упасть от усталости – но целая и невредимая, золотоволосая Джайро! Умиравший на мраморной мостовой комок воображаемой плоти… только что это была Изабель Мэй. Схватив Джайро за руку, Ланарк отвернулся и побежал к звездолету.
Откинув люк, он протолкнул Джайро внутрь. Как только он прикоснулся к корпусу, Ланарк понял, что космический корабль тоже изменялся. Холодный металл проникся дрожью, начинал жить своей собственной жизнью. Ланарк захлопнул за собой люк и, не позаботившись предварительно прогреть готовые треснуть холодные дюзы, включил двигатели.
Корабль взлетел, поднимаясь все круче, маневрируя в лесу блестящих черных шпилей, теперь уже вытянувшихся в космос на сотни километров; Ланарк обогнул на расстоянии полутора тысяч километров гигантского слизня, неумолимо ползущего с неба к поверхности Маркаввеля. Как только звездолет вырвался в космос, Ланарк увидел сверху этого слизня, распростертого над половиной полушария планеты – слизень корчился, пронзенный тысячами высоких черных шпилей.