МЯУ – значит SOS! - стр. 6

Нам с ребятами оставалось лишь следовать за Беллой к вершине дома – на четвёртый этаж, а оттуда на крышу.

Нас осматривали нелюдимые коты и кошки, провожая разноцветными взглядами. Они занимали все свободные поверхности: широкие внутренние карнизы, подоконники, спинки кресел с разодранной обивкой и торчащими наружу пружинами, столы, покрытые вековой пылью.

Даже Сноу притих, который в любых необычных ситуациях начинал транслировать расположение звёзд на небе, и отношение светил, занявших тот или иной «дом» к нам, живущим на Земле.

Только Грей сохранял спокойствие. Он уверенно ступал широкими лапами по выщербленным временем и запущенностью широким ступеням, а его хвост стоял трубой. Грей не вильнул им, не поджал, когда неожиданно дом загудел, заворчал, а с потолка осыпалась штукатурка, разогнав лежащих в том месте свободных представителей кошачьего мира, он просто шёл, точно ходил здесь всю жизнь.

Наконец, мы оказались на самом верхнем этаже. Здесь широкая лестница заканчивалась, а на крышу вела другая – узкая и крутая, уходящая в чёрный проём.

Белла легко прыгнула на ступеньку и, перебирая лапками, взобралась на самый верх. Уже из тёмного проёма она крикнула нам:

– Ну, давайте! Мудрый нас ждёт.

Пространство чердака было наполнено пылью, голубями и человеческими секретами. В дыру, которая ранее называлась окном, врывался тёплый июльский ветер, нёсший на своих невидимых крыльях запах металла, жимолости и пончиков.

На высоком стуле, как на троне, сидел несуразного вида кот. К нам он был развёрнут спиной, а усами – к деревянной спинке. Что он мог видеть сквозь массивные широкие доски старого, изъеденного временем и короедами дерева, я не догадывался, но продолжал ждать, когда на нашу компанию обратят внимание.

Белла тоже почтительно дожидалась, а как только Грей раскрыл рот, чтобы чихнуть, она шикнула на него, и замерла, с глубоким уважением в раскосых глазах.

Грею ничего не осталось делать, как зажать нос лапой, чтобы не оконфузиться. И было заметно, что он едва сдерживался – усы шевелились, дрожали. С каждой кошачьей секундой происходило это всё сильнее и чаще.

Сноу и Барс переглянулись, а я переступил с лапы на лапу, продолжая томиться в ожидании.

Уж и не знаю, сколько бы мы ещё потеряли времени в пустом ожидании, но вскоре одно ухо Мудрого дёрнулось, и голуби, как по команде, взмыли вверх, сделали круг почёта по чердаку, расшевелив слежавшуюся пыль, и вылетели через окно.

Грей громко чихнул. К нему присоединились Сноу, Барс и я. Только Белла вела себя так, будто ничего необычного не происходило. Кошечка сделала робкий шаг, затем ещё один, и ещё и вскоре запрыгнула на подлокотник «трона», разместившись на нём с удобствами и перебрасывая мягкий, пушистый хвост из стороны в сторону.

– Сегодня хороший день ещё для одного похищения, – раздалось хрипловатое мяуканье.

Мы поняли, что с нами говорил Мудрый, лишь, когда он повернул голову и сверкнул на нас круглым, точно медная монета жёлтым глазом и вторым – подслеповатым и узким, точь-в-точь обрезок бумаги.

– Здравствуйте, Мудрый кот! Я… – обрадованно начал, но тут же запнулся, когда Мудрый снова заговорил принюхиваясь:

– Запах Гончих псов!

Мудрый встал на лапы, покрутился, ловя собственный хвост и, поймав его зубами, сел мордой к нам.