Мятежница и менталист - стр. 8
Тот самый доктор, гроза всех недовольных пациентов, ясное дело. И обижаться на него за безразличие и торопливость неразумно. Ему со мной возиться особо некогда. Он один, а больных тьма. Местный госпиталь явно испытывает трудности и в снабжении, и в наличии персонала. К тому же диагноз он поставил верный, несмотря на скоростной смотр и отсутствие сложных приборов — постепенно зрение прояснилось.
Меня окружали высокие ширмы из пожелтевшей, когда-то белой ткани. Высотой они были метра в два, дальше еще на метр, до покрытого ржавыми потёками потолка, шло свободное пространство. Окон по всей видимости тут не было, помещение заливал тусклый искусственный свет настенных прожекторов. На полу была местами разбитая плитка, а возле кровати действительно находилась тумбочка, на которой стояла металлическая кружка с водой.
Дверь в туалет оказалась сразу за шторкой, закрывающей вход в мою “палату”. Женский, потому что на двери красовался выразительный треугольник-юбочка с ножками и кругом-головой. Похоже, к моему положению отнеслись с пониманием и “поселили” поблизости, чтобы мужская часть пациентов оставалась на расстоянии, а меня не пришлось далеко водить.
Сейчас я в сопровождении не нуждалась. Хотелось умыться, после повязок кожу стянуло. Но больше всего меня занимал вопрос, есть ли там зеркало. Пусть крошечное, неудобное. Я была бы рада любому.
Зеркало нашлось, однако заглянуть в него оказалось ничуть не менее боязно, чем снимать повязку с глаз. Страшно за свою внешность. Для журналиста приятное лицо это его визитная карточка. Понятно, что существуют и другие ценности — мастерство речи, умение оказаться в нужное время в нужном месте, оригинальный подход в подаче происходящего, умение держать интригу. Но зрителю намного приятнее видеть привлекательного репортера.
Есть, разумеется, пластическая хирургия. Но это удовольствие дорогое, у начинающего репортера нет таких средств. И моя страховка не предусматривает подобные “несчастные случаи”. Жива-здорова и ладно.
И всё же мне повезло. Из потускневшего стеклянного "окна" на меня смотрела испуганная, осунувшаяся, но симпатичная мордашка. Портили её только неровные красные пятна, похоже, я сильно обварилась горячим воздухом, но хотя бы шрамов не было, а волосы — спутанные, грязные, тусклые, паклями висели вдоль щек.
Ну ладно, это поправимо. Хотя бы перспективы понятны и вполне неплохи. Надо только расчёску раздобыть и до полноценной помывочной добраться — в имеющемся здесь умывальнике только руки помещаются.
Однако сегодня заниматься собой у меня возможности не осталось. Сиделка, а по факту медсестра и нянечка в одном лице, принесла ужин, выдала пригоршню таблеток и банку с мазью, пояснила: “Сама будешь втирать, не маленькая” и поспешила к другим пациентам. Догонять её и приставать с несущественными просьбами, когда нет угрозы жизни, было бы верхом наглости.
Впрочем, и на следующий день ситуация не сильно изменилась. За ширмами постоянно царила суета — кого-то приносили, кто-то уходил, кому-то что-то втолковывали... Персонал сбивался с ног, занимаясь больными.
И всё же мне удалось выяснить, где именно можно принять душ, потребовать, чтобы принесли мою одежду и выдали принадлежности для штопки. А когда я привела себя в порядок и закончила с реставрацией вещей, вот тогда, пользуясь свободой и приличным для пострадавшей самочувствием, движимая профессиональным интересом, отправилась на разведку местности.