Мятеж - стр. 48

Воин, погружённый в гиперсон в рубке «Лебедя», был не самым идеальным собеседником, куда значительнее был бы личный контакт с Вечным в активной фазе, а лучше с Хранителем, но о последних никто не знал ничего достоверного с самого окончания Века Вне, когда они точно все присутствовали на борту ковчегов (в том числе «Ганимеда» и «Эолы», с бесценными генетическими линиями которых они последние годы так носились), но что с ними случилось дальше – об этом, пожалуй, могли знать только Вечные, но и они последние десятилетия словно превратились в призраки. Об их существовании напоминали лишь Песни Глубин, будоражащие немногие Живые Миры, но и только.

Значит, Воин.

Кто-то из них, по сути, неважно, кто. Один транслирует остальным. И те изменят, наконец, треклятые директивы, из года в год заставляющие Магистрат под копирку клепать манипулы и легионы однообразных сборок, не имеющих по сути никакой научной или хотя бы эстетической ценности.

Человечество давно нуждалось в другом. Вот какую мысль должен был донести до Воина квестор.

И их груз был примером того, что именно Эру мог подарить Галактике.

Проект носил кодовое название «Новое лицо», и в этом была вся его суть.

А тупые ликторы могли своей небрежностью запороть его презентацию!

С новыми силами квестор бросился на своих докторантов, костеря их на чём свет стоит. «Анацефалами», кажется, он их ещё не называл. Вот и обновим вокабуляр.

Впрочем, если аудиенция состоится – а она должна состояться, чего бы то ни стоило – к тому моменту презентация должна быть полностью перепроверена и готова к сдаче, а значит, нужно было срочно возвращать процесс в рабочее русло.

Квестор раздал всем задачи, а сам принялся за самый ответственный участок – схемы секвенирования96 эм-эрэнка97 базовых образцов.

На сплайсинге98 обычно всплывают ошибки, не замеченные при сборке первичного генома, так что для точного программирования транскрипции99 эти схемы заменяли собой регрессионное тестирование и были единственным надёжным способом обнаружить бреши в логике разметки экзонных цепочек. Если что-то было пропущено на этом этапе, то в дальнейшем проблему можно было выявить лишь на этапе специализации соматических клеток, когда особо ничего уже и не поправить, оставалось только уничтожать опытные образцы и начинать заново.

Потому квестор вновь и вновь перебирал сборки кодонов, читая геномную азбуку, как музыкант читает сложнейшую партитуру – то есть буквально на глаз различая нюансы исполнения партии.

И с удовольствием находил эту генетическую музыку великолепной.

Если не считать злосчастных Великих конфликтов, в остальном это было похоже на сложнейший верлибр, тонко перекликающиеся друг с другом строчки из белков и энзимов то осторожно вступали, то грохотали торжественным крещендо, то снова начинали плести нежное кружево генетических программ.

Когда квестор перевернул последнюю страницу этой рукотворной симфонии, у него на глазах стояли слёзы. В этот раз Магистрат превзошёл себя. Это действительно было всё лучшее, что зрело последние годы в недрах научного сообщества Эру, да что там скромничать – всех Семи Миров, чтобы, наконец, дать свои плоды.

«Новое лицо». Да, оно было таковым.

Только квестор спокойно выдохнул, как раздался новый вызов из рубки.