Мятеж - стр. 32
Цзинь Цзиюнь проворным движением поместил шарик в колбу, вновь на секунду задержав дыхание. Крепко вцепившаяся в ложку ладонь чуть дрожала на весу. Поехали.
По щелчку механического рычажка пьезоэлемент зажёг вокруг шарика мгновенно схлопнувшееся синее пламя, в ответ шарик благополучно расплескал своё пузырящееся содержимое по дну ложки, распространяя вверх по колбе белёсый дымок.
Одним вдохом, это принимают в себя одним вдохом, надо только дождаться, пока достаточно остынет и насытится. Жгутик дыма побежал по тройному изгибу, три два один.
Сладковатый запах с шумом устремился Цзинь Цзиюню в ноздри, полузабытым образом щекоча горло.
Притон был самым обыкновенным, каких сотни вокруг каждого крупного порта – полутёмное помещение с грязными лежанками, на которых вповалку валялись, пялясь незрячими глазами в потолок, такие же, как он, бедолаги, чья обыденная реальность была заведомо более тусклой, чем любой, даже самый унылый морок пси-индуктора.
Цзинь Цзиюнь был молод и глуп, когда кто-то из приятелей показал ему, что можно пробираться сюда и целыми ночами, заплатив на входе символическую плату в сотню эквивалентов, и ловить чужие грёзы, как будто они были своими собственными.
Дёшево и довольно опасно, особенно если нарваться на наведёнку совсем уж отмороженного психонавта, пацаны врали, от этого реально может двинуться крышняк. Впрочем, в молодости такая перспектива не особо пугает.
А в портах люди бывали всякие. За пару таких визитов Цзинь Цзиюнь успел побывать капитаном дальнего плавания и корпоративным выдвиженцем, чемпионом виртуалок и даже матерью троих детей, что было и вовсе странно, потому что, как и все, кого он знал, Цзинь Цзиюнь помнил себя лишь с десятилетнего возраста и никаких «детей» не видел в жизни, хотя и имел о них какое-то представление из школьных учебных видеографий.
Это всё было так ново и неожиданно, что Цзинь Цзиюнь потом долго сидел на берегу, не отводя глаз от медленно прожигающего горизонт светила. Рассветы на Янсин длились по три стандартных часа кряду, благо толща океана и стокилометровая подушка атмосферы делали суточные колебания температур едва превышающими десять кельвинов. Опять же, если ты – юный психонавт на отходняке, нет ничего лучше, как посидеть вот так, послушать мерный плеск волн о стенку мата, и повспоминать, кто же ты на самом деле таков есть, мил человек.
Родня, приятели, матросы с сейнера, делившие с ним один кубрик всю путину, первые девчонки, всё это было так серо, так беспросветно, что хотелось тотчас вернуться обратно на провонявшую кислым потом и дешёвыми благовониями циновку, чтобы… чтобы что?
Никакие иллюзии не изменят твою жизнь, не исправят ошибку твоего рождения на свет. Во всяком случае здесь, в тенётах остатков полумёртвой Корпорации.
Янсин была, кажется, самым скучным миром в заселённой части Галактики, ведь благодаря небанальному химическому составу она была идеально гладким сфероидом, а покрывавшие её поверхность маты отличались лишь весьма слабыми оттенками красного и зелёного, причём каждый был почти идеально симметричным диском, больше или меньше – какая разница. Спутников у Янсин не было, звёзды тоже были видны плохо, и только мутное гало центра Галактики в самую ясную ночь слегка просвечивало сквозь пелену водного конденсата. Планета царствующего однообразия.