Мятеж не может кончиться удачей - стр. 6
– К моему стыду, вам и самим пришлось услышать эту ожесточенную баталию, – виновато склонил голову Рихтер.
– М-да. Плохо. Очень плохо. – Поднявшись из кресла, я стал прогуливаться по комнате, разминая ноги. – Есть пленные?
– Да. В данный момент шестеро оставшихся в живых заговорщиков пленены. Двое из них вряд ли переживут сегодняшнюю ночь, слишком тяжелые у них ранения. Служба безопасности уже забрала их к себе, попытаются вытянуть хоть какие-то сведения. Еще один умер прямо на руках у нашего врача, зато здоровье троих оставшихся не вызывает никаких опасений. Одному прострелили колено, еще один был оглушен чьим-то сильным ударом на самом первом посту. Мы даже приняли его за мертвого поначалу. Что-то подобное приключилось и с последним из наших пленных. Считаю нужным отметить, что все задержанные являются поляками. Ведут себя дерзко, постоянно оскорбляя охрану.
– Как ситуация во дворце?
– Порядок во дворце восстановлен. Всем приказано не покидать свои покои до утра. У меня все, – закончил доклад Оттон Борисович.
– Хорошо. Пригласите ко мне Игнатьева, как только отыщете. Можете идти, – отослал главу охраны я.
– Слушаюсь.
И снова медленно потянулись минуты тягучего ожидания. Наконец дверь распахнулась. На пороге появился бледный врач.
– Ваше Величество, жизни вашей супруги, Елизаветы Федоровны, больше ничего не угрожает, – отводя глаза, сказал Шестов.
– Что-то с ребенком? Отвечайте! – встрепенулся я.
– Ваш сын родился слишком рано… в таких случаях медицина бессильна, – развел руками доктор, стараясь не встречаться со мной взглядом.
– Сын? Можете идти… – сказал я севшим голосом. Врач с ощутимым облегчением, что буря императорского гнева обошла его стороной, быстро удалился.
Я щедрой рукой налил в стакан коньяку, но, немного подумав, отставил стакан в сторону. Не сейчас. Не время. Моему первенцу это уже не поможет.
Глава 2
И маятник качнулся
– Коленька, сыночек мой! – Мать ворвалась в мой кабинет подобно вихрю. – Ты не ранен! Господи…
Я едва успел встать из-за стола, как к моей груди прижалась перепуганная мать и зарыдала. Я обнял ее, положив руки на плечи, глазами выпроводив деликатно закрывших распахнутые двери охранников из кабинета.
– Не беспокойтесь, матушка. Со мной не случилось ничего страшного, – поглаживая ее плечи, успокаивающим тоном раз за разом повторял я, а дыхание перехватывала мысль о бедняжке Лизе. – Со мной не случилось ничего страшного. Совершенно ничего…
Наконец рыдания прекратились. Я нежно оторвал от себя заплаканную матушку и, придерживая под локоть, опустил в кресло, в котором сам недавно сидел. После чего слегка подрагивающей рукой подал ей холодной воды из графина. Звук стучащих о края стакана зубов показался мне оглушительно громким в звенящей тишине кабинета. Я обошел стол и присел у камина, давая матери время прийти в себя.
Огонь в камине уже совсем потух, но угли еще едва заметно мерцали красным. Разгорится, если просто кинуть дров поверх углей, или нет? Не решившись экспериментировать, я отодрал несколько кусков бересты, дунул на угли и положил в то место, где угли показались мне ярче. Затем, выбрав три самых тонких колотых полешка, я положил их на тонкие полосы бересты, прижав ее к углям, и снова подул. Нагретая в камине березовая кора тут же вспыхнула и затрещала, разрывая гнетущую тишину кабинета и наполняя комнату веселым треском.