Мятеж не может кончиться удачей - стр. 19

В комнате воцарилось молчание.

– Идея, как мне кажется, разумная, – решил высказаться Рейтерн.

– Я тоже поддерживаю, – закивал Бунге.

– Что вы конкретно предлагаете, Николай Павлович? – спросил я.

– Уже сейчас наши войска, расположенные в Царстве Польском, приведены в повышенную боевую готовность. – Тут же вынул из планшета Игнатьев карту, расчерченную стрелками, и раскинул ее на столе. – 1-й Невский, 14-й Олонецкий и 28-й Полоцкий пехотные полки в полном составе аврально грузятся и отбывают в Польшу по Петербургско-Варшавской железной дороге. Но это только пожарные меры. Для удержания в покорности польских территорий требуется усилить наше военное присутствие в ряде городов и местечек. Распорядитесь, Ваше Величество, – достал он бумагу со списком полков и протянул мне.

– Граф, но ведь мы оставим наши южные границы почти голыми! – воскликнул я. – Хотя турки и увлечены своими внутренними проблемами, но мимо такого подарка могут и не пройти.

– Придется рискнуть, – жестко заявил Игнатьев. – Османская империя совершенно не готова к серьезной войне и до лета приготовиться уже не успеет. К тому же сомнительно, что Порта успела забыть Крымскую кампанию.

– Хорошо, граф. Но все же возьмите разведку планов Османской империи под свой личный контроль, – кивнул я и размашисто расписался на приказе о переводе южных полков.

– Также, Ваше Величество, практически весь четвертый отдел архива Его Императорского Величества канцелярии уже отбыл на новое место службы. На деле интендантов руку набили – должны и с поляками справиться. – Граф ненадолго замолчал, переводя дух. – Но четвертому отделу потребуется помощь. Не могу предложить ничего лучше, кроме как провести частичную мобилизацию донских и кубанских казаков. Усилив, таким образом, четвертый отдел казачьими полками. – Он снова протянул мне бумагу для подписи.

– Хорошо бы проконтролировать, чтобы не сильно увлекались, – буркнул я, ставя подпись.

– Вы знаете, Ваше Величество, – ловким движением свернув карту и пряча подписанный указ в планшет, бросил Игнатьев, – мне и самому-то нелегко сдерживаться, так что за казаков тем более ничего обещать не могу.

Обсудив карательные меры, мы подошли к вопросу, для обсуждения которого я, собственно, и пригласил моих финансистов: конфискация имущества польских и русских мятежников. Как бы ни было мне худо, но упустить такую возможность я не мог. Запущенные мной проекты были весьма затратны и на первом этапе не слишком прибыльны. На те же месторождения драгоценных металлов и камней за два года было ухайдакано почти 40 миллионов рублей, и мы только-только вышли на окупаемость: львиную долю дохода скушали издержки на закупку и доставку необходимого горного оборудования, а также на геологическую разведку. Кое-что удалось выбить из дела крымских интендантов – прошедшая конфискация имущества ворюг, изрядно поднявшихся на Крымской войне, позволила Рейтерну и Бунге несколько сократить растущий бюджетный дефицит.

Вообще финансовая система страны, после знакомства вышеупомянутых господ с экономической теорией и практикой двадцатого и двадцать первого веков, сильно изменилась. Преобразования, начатые Рейтерном в кассовой системе, новые правила для банков и акционерных обществ, а также сильно изменившаяся логика (после штудирования нашими финансистами Кейнса, Фридмана и Хаека) Государственного банка за неполные два года произвели весьма ощутимый переворот в государственных средствах. Настолько ощутимый, что его заметили даже в Европе. Курс рубля на европейских биржах потихоньку пополз вверх, а стоимость бумажных ассигнаций стала неуклонно двигаться в направлении номинала. Успехи Рейтерна неоднократно обсуждались на страницах германской, французской, австрийской прессы, ему посвящали свои статьи даже Великобритания и далекие САСШ. А Бунге мне даже пришлось однажды лично выговорить за то, что он на открытой лекции по финансам перед студентами столичных вузов неосмотрительно принялся распинаться о теории потребительской функции, не посмотрев список аккредитованной прессы. В итоге один ушлый немецкий журналист накатал весьма и весьма любопытную статейку, и только благодаря счастливом стечению обстоятельств она не вышла на первой полосе Ludwigsburger Kreiszeitung. Журналиста удалось перекупить, с Бунге провести вправляющую мозги беседу о мерах секретности, студенты, к счастью или горю, уж не знаю, по итогам контрольной проверки так и не смогли сформулировать, что же именно им рассказывал товарищ