Мякоть - стр. 23
– Ерунда, – подошел, тяжело дыша, пожать руку Кешабян. – Я уже смотрел. Ничего глобального, чтобы рвать выходные и вытаскивать в Москву народ, нет. Общие вопросы, текучка. Во вторник будет возможность отоспаться на совете директоров.
– Зачем тогда? – пожал плечами Рыбкин.
Бумаги и в самом деле были заурядными.
– Наверное все дело в «и др.», – усмехнулся Кешабян. – Будет какое-то и др. Да чего гадать-то? Послезавтра и узнаем. Волноваться нечего, рынок в порядке, рушиться нечему. Сводки прекрасные.
– А здесь тогда почему? – кивнул на грушу Рыбкин.
– А сам? – растянул губы в улыбке Кешабян и тут же ответил. – Раньше начальника с работы нельзя уходить даже в воскресенье. А НИИ сказал, что Сергей Сергеевич сегодня обязательно нагрянет. Да все уже предупреждены. Засели по кабинетам и изображают интеллектуальный штурм. А ты не знал?
– Не знал, – буркнул Рыбкин, подхватил сумку и пошел к душевой.
– Ну, так знай, – крикнул ему вслед Кешабян. – Пригодится.
Никитский Игорь Ильич был в компании персональным врагом Рыбкина. Нет, он ни разу ни в лицо, ни в спину, ни за спиной не сказал о Рыбкине ни одного злого слова, но каждый в компании знал, что если бы Рыбкин не был зятем Клинского, то управляющим директором стал бы Никитский. И, наверное, Никитский оказался бы лучшим директором. Другой вопрос, что и Рыбкин не считался свадебным генералом на этой должности.
Спортивный зал был оборудован по высшему разряду. Но сейчас Рыбкин не хотел ни седлать тренажеры, ни рассекать гладь бассейна. Сначала ему нужно было упорядочить самого себя. Жизнь очевидно дала трещину. Причем не тогда, когда он перестал ложиться с собственной женой в одну постель, не тогда, когда умер его отец, нет. Жизнь дала трещину именно теперь, когда пропала Сашка. Когда она не появилась в аэропорту и никак не дала о себе знать. Сашка не должна была исчезать. Сама по себе – не должна. Несколько месяцев знакомства были не слишком большим сроком, чтобы познакомиться с прошлым человека, который сводит тебя с ума, но прочувствовать его можно было хорошо. Сама по себе Сашка исчезнуть не могла. Значит, кто-то ей помог. Кто-то на нее повлиял. Надавил. Кто? И как?
Рыбкин скинул одежду, вошел в душевую кабину и включил воду. Сейчас ему было нужно именно это. Холодные струи, сбегающие по затылку и плечам. Чтобы успокоиться и понять, кто мог приложить руку к его жизни. Ольга? Вряд ли. Слишком много было того же холода и презрения в ее редких взглядах в последнее время. Даже нет, не презрения. Скуки и равнодушия. Наверное это его и расслабило. Сама нет. Тем более что она и в самом деле в Италии, Юлька при нем созванивалась с матерью. Да и вряд ли Ольга знала о Сашке. Знала бы, давно бы высказалась. Съязвила бы что-нибудь уничижительное. Было время, специально следила за Рыбкиным, даже признавалась в этом как-то в те редкие дни, когда им казалось, что прошлое вернулось и ожило. Следила, чтобы уличить и уничтожить. Но не вышло. Не потому, что Рыбкин так уж был чист, нет. Просто не прирастал ни к кому. Главное – не прирастать ни к кому. Ну, так прирос же. А если, к примеру, Галка? А ей-то это зачем? Да и какая разница, Галка, Ольга? Какое им дело? Дочь взрослая, Ольга ни в чем не нуждается. Купить квартирку и переехать туда с Сашкой? А она согласилась бы? Сказала бы она ему «да»? Ну, так он и не спрашивал. А сказала бы? Должна была сказать. Прижималась так, словно внутрь хотела забраться. Никогда ни о чем не просила, но отдавалась взахлеб.