Мы с королевой - стр. 7
«Да, – подумала королева, – это и вправду ад, не иначе, потому что за всю мою сознательную жизнь я ничего подобного не видела».
А ведь она посетила множество районов муниципальной застройки – открывала местные общественные центры, проезжала сквозь бурно ликующие толпы, выходила из машины, шествовала по красным ковровым дорожкам, получала букет цветов от двухлетней крохи в платьице из магазина «Мать и дитя»; она выслушивала приветственные речи косноязычных сановников; дернув за шнур, открывала мемориальные доски, расписывалась в книгах почетных посетителей. Потом снова – ковер, машина, вертолет, затем вверх, все выше, выше и – прочь. Ей случалось смотреть по Би-би-си 2 документальные сюжеты о городских трущобах, доводилось слышать, как неприглядного вида бедняки рассказывают, перебивая сами себя и не умея закончить фразу, о своей ужасной жизни, но она считала такие программы чем-то вроде социологических изысков, наподобие передач про обряд обрезания у индейцев Амазонки; все это было настолько далеко от ее жизни, что никакого реального значения уже не имело.
В воздухе стояла вонь. Кто-то жег автомобильные покрышки. Едкий дым медленно переваливал из одного двора в другой. Ни один дом по этому переулку не мог похвастаться целыми окнами. Заборы были либо сломаны, либо напрочь отсутствовали. В садиках валялась всякая дрянь, черные пластиковые мешки для мусора были разодраны оголодавшими собаками, мерцающие телевизоры ревели во всю мощь. В переулок въехал полицейский фургон и остановился. Ухватив зазевавшегося на тротуаре юнца, полицейский запихал его в кузов, и фургон с барахтающимся в кузове мальчишкой укатил. Приподнятая на кирпичах вместо домкрата, возле тротуара стояла развалюха, некогда бывшая машиной, под ней лежал человек. Еще несколько сидели рядом на корточках, подсвечивая лежащему фонариками и наблюдая, как идет дело; у всех были татуировки, короткие стрижки, в пальцах у каждого дымилась сигарета. В белых туфлях на шпильках по переулку пробежала женщина, догоняя карапуза в одной рубашонке. Ухватив малыша за пухлую ручку, она волоком втащила его в дом.
– Сиди и не высовывайся! – визгливо крикнула она. – Кто из вас, окаянных, не закрыл эту чертову дверь? – Этот гневный вопрос предназначался, видимо, другим ребятишкам, постарше.
Королеве припомнились сказки, которые, бывало, рассказывала в детской за чаем Крофи. О домовых и ведьмах, о дальних странах, где живут недобрые люди. Королева всякий раз просила Крофи перестать, но та ни в какую. Только потешалась над нею.
– Да ладно тебе, – повторяла она. – Больно уж ты неженка.
При маме Крофи никогда так не разговаривала и не высмеивала ее.
А ведь Крофи знала, подумала королева. Знала. Вот и готовила меня к жизни в переулке Ад.
Пользуясь отсутствием няни, Уильям и Гарри, возбужденные необычным путешествием, носились по тротуару взад-вперед. Их родители стояли у парадной двери старого грязного домишка и пытались вставить в замок ключ.
– Что это ты делаешь, папа? – спросил Уильям.
– Пытаюсь войти в дом.
– Зачем?
– Затем, что мы будем здесь жить.
Уильям и Гарри громко расхохотались. Папа не очень-то часто шутит. Иногда, правда, заводит дурашливым голосом речь про каких-то Гунов[5] и тому подобную ерунду, но по большей части он совершенно серьезен. Хмурится и читает нотации.