Мы с братом и Рыжая - стр. 16
– Что ты, что ты, Леночка! Нельзя на улицу, Пал Сергеич не разрешает. Домой, скорее домой…
Девчонка визжала и вырывалась, стараясь заехать кулаком ему по морде, но он унёс её обратно и захлопнул за собой дверь. Над воротами мигнули красные лампочки, и всё стихло. Я на дереве, Ильюшка внизу, совершенно потрясённые, тупо смотрели на это.
Мы сидели за сараем и приходили в себя и даже ничего не обсуждали, потому что в голове была полная неразбериха. Похоже, что эта рыжая Леночка не устраивала этой подлости с деньгами, просто охранник увидел, что сверху что-то упало, и побежал спасать хозяйское добро. А она раскаялась, что влепила в Ильюшку стрелу, и захотела загладить свою вину. А как? Одичала в своём замке среди обслуги и долларов, без нормальных людей, вот и заглаживает, как умеет.
Ну и порядки у них в замке: взрослого мужика колотит, а он только морду отворачивает да уговаривает. Как принцесса со слугой. Хоть и гад этот «шкаф», но всё равно, со взрослым так… Нам не понять. Но вообще, не такая уж она дрянь, просто испорченная воспитанием. А почему ей выходить из замка нельзя? Наверное, чтобы не украли и выкуп не потребовали. Это что же, если захочется выйти куда-нибудь, то только под охраной и на «джипе»? А общаться только с такими же, как она?
Да-а, дела! Бедная. Понятно, почему она человеческих отношений не понимает и деньгами откупается. Кстати, интересно, сколько она нам заплатила?
Я покосился на Ильюшку – он сидел, опустив голову, всё ещё в своей повязке. Ухо было малиновым и раздулось чуть ли не вдвое. Страдалец. Опасное дело – любовь. Помню, как меня из-за Зинки Чухлиной из пятого «В» Федька-переросток из её класса с дружками у школы ждал, хорошо, что она через подругу предупредила, мы с Ильюшкой тогда через окно в туалете спаслись. Нам с ним всегда приходится спасаться обоим, если один что-то натворил: мы же совсем одинаковые. Попробуй объясни, что ты – не он, не поверят, сначала побьют, а потом пойдут искать второго. Но это пустяки, это не «шкаф»-охранник.
– Что она в записке написала? – спросил я.
Ильюшка расплылся в улыбке:
– Что она не нарочно, что извиняется и просит принять пятьдесят долларов на лечение, потому что мы бедные и денег у нас мало.
– Так. Не нарочно, значит, из лука целилась, а сейчас подаёт нам милостыню. И что, ты после этого продолжаешь её любить?! Выкинуть надо эти деньги ей под окно и написать, что́ мы о ней думаем.
– Не смей! Как она кинулась меня спасать! Она хорошая, только неправильно воспитанная окружающей средой. Её просто надо перевоспитать. А насчёт лука, это она, наверное, хотела сбить твой плакат, вдруг кто-нибудь к ней зайдёт, увидит из окна и прочитает. Как она это сможет объяснить? И деньги не милостыня, а помощь на лечение. Вдруг у нас временные трудности.
– Тебе лечиться если и надо, то только от дурости, тут деньгами не поможешь. Снаружи у тебя голова здоровая, вот только ухо… Деньги вернуть! Это и будет для неё перевоспитание. А если ты их себе оставишь, я ей напишу, что ты нарисовал на конверте с долларами сердечко и весь день носишь его на груди, а на ночь кладёшь под подушку. Не надувайся, а то второе ухо попорчу! Снимай бинт и отмывай «кровь», мама зовёт обедать. Надо же, опять тебе мыться. Бедный! А про ухо скажем, что пчела ужалила.