Мы под небом - стр. 3
Ни у неё, ни у мужа врачи не находили никаких патологий, а детей не было. Все разводили руками. Экстрасенсы совершали свои магические обряды и ритуалы, которые, не смотря на свою дороговизну, не приносили результата. Обратившись в отчаянье к известному астрологу, она поняла, что спасти её может только чудо. Вердикт звездного специалиста был суров – иммунное бесплодие. Это когда муж абсолютно здоров, жена, здорова, но в паре детей быть не может. Парадокс, люди любят друг друга, а их клетки помимо их воли не намерены сливаясь, давать потомство. Правда встречались удивительные случаи, которые при анализе таких пар, складывались в чудесную закономерность: махнувшие рукой на свою неспособность иметь детей люди, брали сирот из детского дома и спустя некоторое время клетки антагонисты, начинали вести себя совершенно иначе, награждая родителей подарком небес, о котором те уже и не мечтали.
О ребенке из детского дома Вадим Зорин и слышать не хотел. Был в принципе возможен ещё один способ, так сказать сменить партнера, только лишь для того, чтобы забеременеть. А как потом с этим жить?
Оставалось одно, уповать на чудо. Она ходила в храм, ставила свечи, стояла по несколько часов в живой очереди людей, обращаясь со своей бедой к святой Матронушке. Годы шли, и ничего не происходило. Прочитав историю царской семьи, она как когда-то Николай II и императрица Александра, собралась в Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский монастырь к Батюшке Серафиму Саровскому.
Ничего не сказав мужу, надев длинное простое платье и покрыв голову платком, Катерина, ведомая каким-то светлым предчувствием будущей встречи, отправилась в дорогу. Тишина и покой этого намоленного места приятно удивили. Во всем здесь ощущалось присутствии Её, Богородицы. Вокруг монастыря была проложена канавка, по преданию, протоптанная её ногами. Устремленные всем своим духом в небо по ней перемещались люди в тихой смиреной молитве. Из уст в уста, с придыханием переливалась сокровенная песнь, окрыленная верой и надеждой: «Богородице Дево, радуйся!». И казалось, что все пространство состоит из людской молитвы. Она поднимается к небу, застывая в лучах полуденного солнца.
Ступив на землю канавки Катя, остановилась. Никто её не учил, как правильно обращаться к Богу. Слов молитвы она не знала. Поддавшись внутреннему желанию, Катерина пошла за пожилой женщиной, медленно передвигающейся, опираясь на деревянную трость. Прислушиваясь к её шёпоту, она повторяла слова, обращаясь к солнцу. Ярко-синее дивеевское небо казалось ей бездонным и бесконечным. Всё её существо без остатка устремилось туда, в небесную высь. Ей хотелось крикнуть, что есть мочи: «Господи! Господи, пожалуйста, услышь меня! Посмотри на меня! Я здесь. Прошу тебя, Господи, помоги! Помоги мне!».
Она отстала от пожилой женщины, больше не в состоянии прислушиваться к словам молитвы, которую люди, идущие по канавке, повторяли сто пятьдесят раз. В груди огнем горела боль. Она жгла с такой силой, что сама не ведая зачем, Катерина опустилась на колени, прижимая руки к груди, сложенные крест-накрест и горько, беззвучно заплакала. Она уже ничего не просила у неба. Вместе со слезами вытекала боль, та, что копилась долгие годы, медленно, по капли, опустошая душу. И от этой внутренней пустоты вдруг сделалось как-то легко, сначала в физическом теле, в ногах, в голове. Потом с соленым остатком рассосался ком, наполняющий горло. И пугающая пустота души воспрянула небывалой невесомостью. Как – будто кто-то невидимый взял её под руки, поднял и поставил обратно в людское море тихой молитвы: «Богородице Дево, радуйся! Благодатная Марие, Господь с Тобою!». Ощущение всеобъемлющего света святой Веры охватившее, окутавшее со всех сторон, было таким не привычным для неё и в то же время таким родным и естественным, что захотелось петь. Катя сняла обувь и продолжала двигаться босиком по сырой земле, соединяясь с миром, с корнями, с Богом и сама с собой. Домой она вернулась совершенно обновленным, другим человеком.