Мы остались молодыми… - стр. 6
Притыкин по любой реплике, направленной на него, смущается и краснеет, словно девушка. Неожиданно берёт за низ вещмешок и вываливает всё добро на пол.
– А мне ничего не надо, кроме патронов и гранат. Курить – я не курю, и Фляжка мне не нужна, как некоторым.
– Так! Полотенце и мыло отдай мне, пригодится, – сходу заявляет Федя Зайцев.
Всех рассмешило это заявление, потому что Ваня даже зимой в горах каждый день купался в горных ледяных речках. Притыкин хватает полотенце и запихивает за ворот – это вызывает ещё большее оживление.
Обычно проверкой вещей занимался старшина роты. Он, выстраивал взвод в одну шеренгу, приказывал вывалить содержимое вещевого мешка на плащ-палатку и производил проверку всего табельного и нетабельного имущества, положенного и неположенного, последнее безжалостно изымалось. Мольбы не помогали. Теперь мы занимаемся отбором сами. Это действительно сложнее: нельзя всю ответственность свалить на старшину, опыт которого бесспорен, у которого всегда можно попросить иголку с ниткой и пуговицу, если сам по нерадивости их не имеешь.
Первым у меня полетел портсигар – прямоугольная металлическая банка из-под немецких взрывателей. Удобная и вместительная коробка для запаса махорки, особенно для табачных листьев. Они не растираются в порошок, как в кисете. Но коробка тяжеловата и мешает ползти по-пластунски.
Затем последовала чёрная надувная резиновая подушка. Трофей ещё с реки Ловать под Старой Руссой, где утопала в болотах Латышская дивизия: «наша военная молодость – Северо-Западный фронт», как пелось в одной песне. Многие с завистью смотрели, как я перед сном надуваю подушку, но вражий тыл не фронт – обойдусь без комфорта, а плаваю я и без поплавка-подушки.
Жаль расставаться с приобретённым в горах кубком из рога то ли дикого барана, то ли горного козла. Не такой он и тяжёлый, но несколько длинноват и изогнут, поэтому неудобен.
– Братцы! Кому нужен кубок с инкрустациями? Не пожалеете. Век вспоминать меня будете. Никто не покупает? Жаль… Тогда дарю на память бесплатно, кто возьмёт?
Кубок обходит по кругу через все руки, вызывает общее восхищение и летит в кучу ненужных вещей. Народ бывалый и на уговоры не поддался. Хороший был рог, с цепочкой.
Старший сержант Михаил Котов – симпатичный москвич с Замоскворечья, поклонник медсестричек, раньше всех без сожаления расстался со своим ненужным добром. Он стоял, подпирая плечом проём двери, скрестив руки на груди, словно памятник, и с сожалением смотрел на растущую кучу вещей.
– Друзья, если к этому барахлу, – он кивнул на откинутые в угол вещички, – добавить кое-что из наших продуктовых запасов, немного урезав пищевой рацион, то можно торжественно отметить праздник «Первое Мая», совместив с прощальным ужином. Для этого выменять что-нибудь «укрепляюще-согревающее», как говорил классик Иван Сергеевич Тургенев. Или кто против?
Против не было. Котов и Жилкин произвели вылазку в соседний посёлок, где находился рынок. Часа через три они вернулись с «укрепляюще-согревающим». Запас продуктов заметно убавился. Успокаивало то, что пшено и подсолнечное масло в тыл никто не брал, также как противогазы и стальные каски.
На третий день первым заворчал тощий Федя Зайцев:
– Не улетел ли капитан Сорока без нас? У меня ощущение полного одиночества, как на острове Робинзона Крузо.