Мы остаемся свободными - стр. 67
И сейчас Эмма вдруг с убийственной ясностью поняла, что там, за порогом, – опасность. Неизведанная, смутная, незнакомая – и от этого по-настоящему пугающая. Там опасно. Что представляло опасность – энергомодуль или, возможно, излучение от него, – Эмма не могла сказать.
Всего пару секунд она колебалась. Всего раз промелькнула мысль, что туда лучше не соваться, и тут же пропала. Выбора не было. Зато с ними пятнадцатые, и они защитят если что. Наверняка защитят.
Коля, видя ее колебания, отодвинул ее плечом и решительно вошел в дверь. И тут же послышался его восхищенный голос:
– Ни фига себе…
Действительно, было «ни фига себе».
Помещение оказалось круглым и сравнительно небольшим. Оно проходило аккурат по центру станции, соединяя собой все три уровня, – по крайней мере, когда Эмма перегнулась через блестящие металлические перила круглой галереи, огибавшей помещение, она увидела освещенные синим светом стены, уходящие вниз на полтора десятка метров. Энергомодуль представлял собой прозрачную трубу-колбу, наполненную тягучей, голубоватой жидкостью, в которой блестящими искрами вспыхивали время от времени какие-то кристаллы.
Внутри колбы находилась Жизнь — это Эмма не просто поняла, почувствовала. Ощутила каждой клеточкой, наблюдая за медленным движением жидкости, за искрами, освещающими ее изнутри. Это было очень странно и очень красиво. Жидкости время от времени становилось тесно в колбе, и она поднималась к самому краю, закрытому плотной металлической крышкой. От крышки отходили толстенные витые кабели, они опутывали потолок, соединялись с электросервером в стене и передавали питание станции.
Как только жидкость поднималась до самой крышки, раздавалось тихое шипение, и сбоку в колбе открывались небольшие клапаны – Эмма их увидела. И вырывались тоненькие струйки пара, рассеивая в воздухе голубые искры.
Это походило на волшебство. На сказку, в которой вдруг находишь волшебный источник. Энергомодуль как раз и был таким источником. Правильнее даже сказать, он был сердцем станции. Неутомимым, неустанным. И движения жидкости (или плазмы, так будет вернее) казались ритмичными сердечными сокращениями.
Что ж, сердце станции было гигантским. Огромным, прячущим свое основание где-то в самом низу Нижнего уровня, там, где еле-еле горел свет и все казалось голубым и призрачным.
Толстые кабели, словно огромные вены, опутывали модуль в нескольких местах, соединяясь в специальных стыках. Они вились по стенам и по полу галереи, через них приходилось перешагивать, и Эмма даже один раз чуть не споткнулась.
– Осторожнее, – предупредил ее Коля, – давай теперь искать каракатиц. Хотя вряд ли они будут тут находиться. Сюда не так просто попасть.
Эмма кивнула и всей грудью вдохнула воздух. Он был по-особенному терпким и мягким. И каким-то… хорошим, что ли. Вот именно это определение и подходило лучше всего: «Хороший воздух». Это Эмма тоже чувствовала, улавливала и понимала. Почему – не могла сказать. Каких-то точных определений не было, но интуиция безошибочно подсказывала, что вреда от этого воздуха не будет точно.
И тут послышались шаги. Тихие и осторожные. Эмма услышала медленное сердцебиение, шорох одежды и легкое дыхание. Ребенок.
Здесь, у энергомодуля, находится ребенок. Что он тут делает?