Мы оседлаем бурю - стр. 30
– Ты умная девочка, Мико. Бывает и куда худшая судьба, чем брак с могущественным молодым человеком.
Поклонившись в последний раз, я вышла из материнской гардеробной в ее главные покои – большую комнату, уставленную десятком ширм с нарисованными щуками. Это был символ семьи Отако, но уродливые челюсти и выпуклые глаза выглядели совершенно неуместными среди водяных лилий и плакучих ив. Однажды матушка призналась, что ненавидит их, но забрала себе, когда его величество выкидывал из замка все, что могло напомнить о моем отце.
Танаку и Эдо я обнаружила в уютной маленькой галерее над тронным залом. Они сидели бок о бок на полу, почти соприкасаясь головами и ладонями, и перешептывались. С тяжким грузом на душе после разговора с матушкой я уже собралась развернуться и уйти, но лежащая у их ног Чичи поднялась и подошла ко мне, ткнувшись мордой в мою ладонь. Я погладила ее по короткой бело-рыжей шерсти, а она закрыла глаза в собачьем экстазе, высунув язык.
Уединение было нарушено, и Танака встал, его лицо вспыхнуло от раздражения.
– Ты слышала? – спросил он, подходя ко мне, и почесал Чичи за ухом.
– О чем?
Он переоделся в тонкое летнее платье, и я в своей еще влажной одежде для тренировки почувствовала себя сорняком рядом с императорской розой. Высоким сорняком, потому что Танака всего пару лет назад стал обладателем такой же, как у меня, «кошмарно мужской фигуры» (по утверждению придворных дам). Я понимала, что они говорят так из зависти, но все равно слишком часто ощущала себя нескладной каланчой, какой они описывали меня под хихиканье подружек.
По-прежнему сидя на полу, Эдо приветливо улыбнулся, хотя и с привкусом печали.
– Я еду домой, Коко.
– Что?! – Я перевела взгляд с него на Танаку – судя по глазам, это была не шутка. – Что значит – едешь домой? Твой дом здесь. – Это было не так, но его отец, светлейший Бахайн, так давно попал в немилость при дворе, что сын стал постоянным жильцом нашей тюрьмы. – Твой отец заключил сделку с его величеством?
– Он никогда бы не встал на сторону императора, – ответил Эдо. – Он перестал платить десятину, потому что император Кин проигнорировал его просьбу о помощи во время нападения пиратов. Он не изменил бы своей позиции без веской причины.
Танака начал ходить туда-сюда.
– Если твой отец нас предал…
– С чего бы вдруг?
– А почему бы иначе его величество тебя отпустил?
– Может, он просто хочет от тебя избавиться, – предположила я.
Оба посмотрели на меня.
– Избавиться от меня?
– Его величество только что договорился о моем браке с Лео Виллиусом из Чилтея. Погоди, Тана, я знаю, что ты зол, но главное не это. Суть в том, что меня легко будет отослать прочь. Как и Эдо. А когда ты останешься в одиночестве, то превратишься в легкую добычу.
Танака фыркнул.
– Пусть попробует меня убить. Это здесь-то, где имя моего настоящего отца до сих пор произносят с благоговением? Нет, он не осмелится.
– Но когда он вернется в Мейлян, ты останешься один, – сказал Эдо, и на его лице отразилось то, что он не осмелился произнести. – Возможно, он подозревает, что ты что-то задумал.
Тронный зал внизу пустовал, но матушка все равно заняла свое место на кушетке, в полном парадном облачении. Она редко вершила суд без его величества, но теперь, когда почти каждый день поступали донесения об атаках на границе, многие горожане желали получить аудиенцию у императора.