Мы не твои - стр. 22
Я спускаюсь вниз и прошу у горничной дать мне пару больших банных полотенец.
Ох, если бы я знала, что Илик решил мне отомстить!
Мне же… мокро! Реально! И холодно!
И…
Он что, щекочет меня? Вот же…
Пытаюсь вскочить, но он не отпускает.
- Чем от тебя пахнет? - Почувствовал? Ну да, я купила духи, легкие, с цитрусовым ароматом. – Вкусно… похоже на… средство для мытья посуды. С лимоном.
Вот же... гад!
- Неужели Ильяс Умаров когда-то мыл посуду?
- Срыв шаблонов, да, Воробушек?
- Да, волчонок.
- С чего это вдруг я волчонок?
- Злой, потому что, и наглый. Пустите.
- Мы вроде на «ты» нет?
- Нет. Пустите, я вся мокрая, а переодеться мне не во что.
- Значит надо раздеться, и высушить твоё платье. Ты же в платье?
Очень опрометчиво, но именно в нем.
- Раздеться, говорите? - почему бы и нет?
Мне удается соскочить с его колен, и я… начинаю расстегивать пуговицы на платье, зная, что он услышит, почувствует.
- Ты… что делаешь, Надежда? - голос у него хриплый.
- Вы же сами сказали, что не надо раздеться? Я раздеваюсь!
Что, съел?
***
В мокрой одежде, конечно, очень неприятно, но, разумеется, я еще не сошла с ума, чтобы раздеваться при Ильясе!
Да, я знаю, что он не может меня увидеть. Но все равно. Я-то его вижу!
И… я еще никогда не раздевалась при мужчине. Да и вообще, при чужих людях я максимум в купальнике ходила. Даже когда жила с девчонками в общаге и потом, когда мы стали снимать квартирку на двоих с однокурсницей. Она смеялась надо мной, называя «скромняшкой», а я…
Просто не могла.
Были причины. Неприятные. Такие, которые не забываются, хоть и стараешься запихнуть их в самый дальний уголок сундука своей памяти.
Надо сказать Илику, что я пошутила. Но в меня словно бесенок вселился!
Украл милого Воробушка и занял его место!
Вижу, как напряженно сжимаются его челюсти.
- Ну, ты уже, или как?
- Уже что? – стараюсь не дышать, понимая, что Илик меня раскусит.
Нет уж! Пусть думает, что я реально стою перед ним в чем мать родила.
- Сняла все мокрое? А то мало ли… подхватишь воспаление легких и привет.
- Заботитесь о моем здоровье, Ильяс Александрович?
- Ну, ты, как-никак… обслуживающий персонал. Я как достойный работодатель, обязан…
- Не обязаны, - перебиваю, точно бесенок во мне! – И я не ваш обслуживающий персонал. Меня нанял ваш брат, так что… Я его персонал. А для вас я просто мебель. Так что не обращайте на меня внимания.
- Мебель? Прекрасно. Знаешь что, табуретка, подойди ближе. Мне помощь нужна.
- Табуретки ходить не умеют.
- Хорошо… кресло на колесиках, двигай ближе, я не могу стянуть футболку.
- А волшебное слово?
- А разве оно нужно мебели?
- Оно нужно всем, Ильяс Александрович.
- Еще раз назовешь меня так, я за себя не отвечаю!
- И что вы мне сделаете? – усмехаюсь, и тут же закусываю губу. Не хочу, чтобы он меня неправильно понял. – Извините…
Слово вырывается само собой. Похоже, бесенок во мне долго не выдерживает. Глупый Воробушек его все же вытесняет.
- Что сделаю? – хмыкает и… улыбается довольно? – подойди, узнаешь.
Не знаю почему я делаю шаг вперед и… снова оказываюсь притянутой на его мокрые коленки!
И снова не могу признаться себе в том, что мне этого очень сильно хотелось.
- Лгунишка ты, Воробушек.
- Почему?
- Все еще одета.
- Просто не успела все пуговицы расстегнуть. Вы пристали с вашими приказами.