Мы не твои - стр. 17
В этом тоже виноват я. Только я.
Мама. Мама превратилась в свою тень. Даже я, слепой, это вижу.
Раньше мама была веселой. Хлебосольной, радушной, смешливой. Она много пела. Папа даже шутил, мол, готов заплатить, чтобы сделать ее популярной певицей. Ну, конечно, мама не пошла бы петь на сцену. А вот записать диск – почему бы и нет? Я тоже предлагал.
Мама больше не поет. Потому что отец умер.
И… в этом тоже виноват я.
Отец. Первый приступ был, когда стреляли в Тамерлана. Когда враги, притворившиеся друзьями, ворвались в наш дом. Если бы не Рустам, если бы не товарищи Тамерлана – никого из нас не осталось бы в живых. А так…
Только отец. После того как взорвали мою машину.
Это было последней каплей для него. Он думал, что я погиб.
И тут только моя вина.
Я слышу, как мама молится в своей комнате. Просит Бога помочь мне.
Я не хочу помощи. Я заслуживаю то, что имею сейчас.
Почти все время сижу в своей комнате. Тамерлан нанимает каких-то сиделок. Они пытаются уговорить меня начать заниматься, выполнять упражнения, пытаются читать мне какие-то книги.
И очень быстро оказываются на улице.
Только один молодой доктор выдерживает дольше остальных. Мы с ним играем в нарды. Вернее, он играет и за себя, и за меня. И в шахматы тоже играем.
Иногда мне кажется, что я вот-вот умру. Я даже пытаюсь задержать дыхание.
Жду, когда настигнет кара.
Но приступ проходит, и я думаю – нет, слишком просто тебе, Илик, взять и умереть.
Слишком просто.
Будешь жить до ста лет. И страдать. Каждый день.
Каждый день сам себе клевать печень, до кровавых мозолей на сердце вспоминать все, что натворил!
А потом…
- Привет. Как ваши дела?
Я не ожидаю, что звук ее голоса может подействовать на меня так.
Словно я действительно умирающий в адовом пекле, и ко мне летит ангел с живой водой.
Надежда. Мой маленький Воробушек!
Меня охватывает такая дикая неконтролируемая радость, что я забываю, что нужно сказать. Молчу. Жду, когда она заговорит.
- А мне Товий Сергеевич сказал, что ваш брат ищет сиделку. И я предложила…
Сиделку? Значит… она пришла сюда в качестве сиделки? Деньги зарабатывать?
И на меня накатывает ярость, такая же неконтролируемая. Значит, вот оно что! А ты что думал, калека несчастный? Думал, в гости пришел к тебе Воробушек? Навестить? Узнать, как дела? Может… еще раз тебя поцеловать? Урода слепого, с шрамами на щеках?
Столько дней носа не показывала, а тут…
Сиделка…
- Ну давай, отвези меня в душ и помой! Я грязный…
***
Не сразу понимаю, что мое кресло начинает двигаться. Я в принципе, и сам могу им управлять. Если бы мог видеть – вопросов бы не было вообще. Но… видеть я не могу. И не хочу, в принципе. Так что и ездить самому мне без надобности.
Возит меня мой доктор, Самад, он помогает мне почти во всем. Но быть со мной постоянно не может, поэтому брат и нанимает сиделок. А я их увольняю.
Посмотрим, сколько выдержит этот мелкий воробей.
- Куда ты меня везешь?
- Вы сами просили в душ.
Интересно. И мыть меня будет? Впрочем… ей-то, наверное, все равно, она привыкла. В клинике у нее точно были лежачие больные, которым приходилось помогать.
Передергивает, когда представляю это. Я патологически брезглив. И все процедуры, связанные с личной гигиеной, делаю сам. Слава Богу руки целы. Да и с головой почти все в порядке.
Почти.