Мы (не) чужие - стр. 30

— Я отвезу тебя домой, — прошептал Демьян, понимая, что контролировать себя ему становится все труднее, а близость Дарины и вовсе уничтожала последние остатки терпения.

— Я никуда с тобой не поеду, меня ждут, — придя в себя, Дарина уперлась ладонями в грудь Демьяна.

— Кто тебя ждет, Даря? Этот смазливый слизняк? Я переломаю ему руки, если он посмеет коснуться тебя еще раз, и ноги, если вздумает подойти.

Он понимал, что перегибает и угрозы эти — детский сад, не иначе. Пацан, в общем-то, не виноват в том, что вляпался не в ту девчонку. В ту, что с самого начала, с самого, мать его, первого дня принадлежала Демьяну. И не будь он таким непрошибаемым дебилом, сейчас все было бы иначе. Ему лишь нужно было подождать смириться с собственными чувствами, принять их и покориться. Жаль, что ему понадобилось целых три года, что понять очевидное. Три долгих и мучительных года вдали от нее.

Идиот. Каким же все-таки он был кретином, когда решил, что сможет без нее, когда поверил в то, что так лучше.

— Не тебе решать, кому меня касаться, я совершеннолетняя и могу делать что хочу и с кем хочу! — прервала его самобичевание Даря.

Пиздец.

Она словно чеку сорвала. Все, конец, никакого контроля. Ничего. Яркие вспышки гнева перед глазами и единственное желание обладать, пометить, заклеймить.

Словно пушинку он подхватил девушку на руки, прижал к кирпичной стене, позади нее и вклинился меж длинных ног.

Она его с ума сведет. Нет, уже свела, совершенно точно свела. Маленькая заноза в его заднице. Не выковыряешь, не избавишься. И она словно ждала этого, словно подсознательно добивалось этой грубой и в то же время такой нужной им обоим близости. Дарина замерла, глядя в глаза брата, только лишь ногами обхватила его бедра. Взгляд, затянутый дымкой, губы раскрыты, дыхание учащенное, долбанный Ад, она его уничтожит. Он же рядом с ней совсем неконтролируемым становится, дуреет просто.

— Мне, Даря, только мне решать, потому что ты моя, и только я буду тебя касаться, только я буду делать с тобой все те вещи, что кружатся в мыслях малолетних слюнтяев, пялящихся на твой зад. Ты поняла меня? Ты моя!

Он не позволил ей ответить и, издав гортанный стон, набросился на ее губы. Сладкие, дурманящие, срывающие с петель. Черти адовы, как же он ее хотел, как хотел обладать своей единственной и неповторимой девочкой, своим сокровищем. Он целовал ее так, как никого и никогда в жизни, настойчиво сминая ее губы, проталкивая внутрь язык, вынуждая подчиниться, отдаться ему. Это безумие, сумасшествие, одно на двоих помешательство. Демьян чуть не умер от долбаного счастья, когда, простонав что-то нечленораздельное, Дарина вцепилась тонкими пальчиками в его густую шевелюру и притянула к себе, окончательно поддавшись его напору.

— Хм-м-м… — раздалось откуда-то со стороны, и Демьян готов был просто на месте прибить нарушителя их с Дариной идиллии.

Отстранившись от Дарьки, Демьян повернул голову к источнику звука. В паре метров от их пары, засунув руки в карманы, стоял хмурый и обескураженный Никита.

Даря тоже пришла в себя, проследив за взглядом брата, она раскрыла в ужасе рот, дернулась в цепких объятиях Демьяна и пропищала жалобно:

— Кит…

12. Ненавижу...

— Дарь, ты какая-то совсем не своя, — прошептал на ухо девушке, сидящий рядом Кит.