Мы над собой не властны - стр. 35
Эда приняли в студенческое общество имени Дунса Скота, как годом раньше – Фила. Впервые в истории колледжа этой чести удостоились двое братьев.
Они сидели в ресторане «У Люхова» на Четырнадцатой улице и ели венский шницель с тушеной капустой. Эд рассказывал о том, как умер его отец.
– За несколько дней до моего выпуска отец сидел на диване и вдруг ему стало плохо с сердцем. Я отвез его в больницу. Светофоры проскакивал не глядя. Отца придерживал рукой, чтобы он не падал вперед. – Эд показал Эйлин, как он это делал. – Точно так же я его возил домой после бара. А когда доехали, смотрю – он умер. Я его по щекам бил, несколько раз ударил. Потом взвалил на плечо и рысью в больницу.
Врачи подтвердили, что отца действительно больше нет. Эд сидел и плакал в больничном коридоре и только тут понял, что сорвал спину. Задыхаясь от боли и горя, он вдруг осознал, что на самом деле любил все то, что раньше, казалось, ненавидел, волоча отца на себе домой после пьянки: тяжесть навалившегося на него отцовского тела; его пьяный жар; щетину, которая колет шею; тихое невнятное бормотание; мерзкий сладковатый запах виски.
– Иногда что-нибудь чувствуешь, а объяснить невозможно, – сказал Эд. – Просто никто не поймет.
– Я знаю.
Эйлин ответила, думая о собственных родителях, и вдруг поняла, что примерно такое же чувство испытывает сейчас к Эду. Так хочется верить, что в книге времен останется запись о твоей любви.
– Больше ничего не говори, – сказала Эйлин.
Эйлин хотела купить будущему мужу роскошный свадебный подарок. Лучший друг ее отца, регулярно занимавший соседний с ним табурет в баре Хартнетта, куда отец переметнулся от Догерти, когда вновь начал ходить по барам, – друг этот еще и занимал должность вице-президента компании «Лонжин», ведающей продажами швейцарских часов «ЛеКультр» в Северной Америке. Эйлин за шестьсот долларов купила прототип новой модели, на красивом браслете из восемнадцатикаратного золота. В розничной продаже такие часы стоили бы две тысячи. Эйлин расплатилась в рассрочку, в три приема.
Она никак не могла придумать, какую надпись выгравировать. Хотелось передать свои чувства к Эду, на долгую память грядущим поколениям, но все, что приходило в голову, казалось уж слишком вычурным. В конце концов Эйлин решила просто написать его полное имя, надеясь, что он оценит своеобразную поэтичность в полном отсутствии украшательства и ощутит, с какой нежностью она называет по имени своего мужчину.
За неделю до свадьбы они поехали обедать в ресторан «Таверна на лугу», в парке «Овечий луг» на Манхэттене. От метро до ресторана прокатились в конном экипаже. Эйлин раньше не была в «Таверне». Ей понравились банкетные столы, широкие окна и по-зимнему строгие силуэты деревьев.
После салата Эйлин подарила Эду часы. Он развязал ленточку, аккуратно развернул зеленую обертку и открыл коробочку.
– Такие красивые, – сказал он, держа часы в руке, и, так и не примерив, снова убрал в коробку. – Я не могу их взять. Мне никогда и в голову не приходило носить золотые часы. Верни их в магазин.
Эйлин от изумления лишилась дара речи. Она даже злиться не могла. От разочарования заныло в животе.
– Их нельзя вернуть, это прототип. – Эйлин поправила салфетку на коленях, разгладила шелк платья.
– Почему нельзя?