Мы, кто катит этот мир - стр. 44
Прошло еще несколько секунд. Ситуация понемногу менялась, тьма уже не казалась столь густой и непроглядной. Привыкшие к отсутствию освещения глаза различали еле заметное свечение, тусклое и рассеянное, оно шло откуда-то снизу, меркло, пробираясь сквозь хитросплетение ступеней, перил, труб, свисающих сверху кабелей. В этом блеклом намеке на свет удалось разглядеть фрагмент ограждения лестницы, часть стены, какую-то сетчатую конструкцию, пол, сменяющийся ступенями.
Даже той крупицы сведений, что удалось собрать широко раскрытым глазам, хватило, чтобы обрести уверенность в себе. Опираясь на размытые кадры, что удалось вырвать зрению из тьмы, заработало воображение, дополняя окружающий мирок яркими подробностями. Небольшое усилие и он уже достаточно отчетливо представлял, где находится – небольшое квадратное помещение, собственно, лестничная площадка. Он на вершине колодца, уходящего куда-то глубоко вниз.
Лестница. Ступени, множество ступеней. Стоило дать волю фантазии, как она дорисовала еще одну существенную деталь, базируясь на фрагменте с сеткой. Он, то ли увидел, то ли представил раздвижную дверь кабинки лифта. Да, наверняка так и было, вряд ли люди каждый день «своим ходом» спускались в подземные залы, расположенные на огромной глубине. Тут пока окажешься внизу, пока отдышишься, пока сможешь взяться за работу, так уже и конец трудового дня. Кстати, обратная дорога и вовсе сродни каторге!
– С этим все понятно. За них я спокоен, пусть себе на лифте катаются, вверх-вниз, я же пройдусь, прогуляюсь. Кабинка слишком тесная, там развернуться негде, а раз уж я решил позволить загнать себя в ловушку, то хоть сам выберу каковы ее размеры, – пробормотал он, прислушиваясь к слабому шуму, доносящемуся как раз оттуда, где фантазия рисовала лифт в темноте.
Звук становился отчетливее, подозрительный, будто бы шаги, но слишком уж робкие, вялые какие-то, неуверенные. Они не приближались и не удалялись. Кто-то топтался на месте? Переминался с ноги на ногу? Нервы? Возможно.
Глава 8
Колоритный персонаж, ничего не скажешь, тот из-под простынки! Мужчина, на вид лет сорока плюс минус два-три года, худой, нет, неимоверно худой, по такому можно строение человеческого тела изучать без плакатов и наглядных пособий. Хрупкий на вид, казалось, дай ему в руки что-нибудь тяжелое, да хоть чемодан среднего размера, так он попросту сломается, ровненько так, пополам. Все худое будто высохшее: тело, конечности, лицо, черты лица. Даже редкие волосы и те казались таковыми исключительно из-за того, что слишком тонкие, если не сказать, худые.
Болезненная бледность, подчеркнутая прогрессирующей дистрофией. Жидкая спутавшаяся шевелюра. Обтянутые кожей острые скулы. Оттопыренные и торчащие в стороны локаторы-уши, что просвечиваются на свету. Бесцветные глаза, лишенные не только пигмента, но и выражения. Уже этого достаточно чтобы чувствовать к данному индивиду устойчивое омерзение, а ведь можно еще вспомнить, что тот недавно выбрался из-под простыни. Жуть!
Наверняка этот субъект и сам понимал, какое производит впечатление на окружающих. Более того, оно его вполне устраивало. Нравилось ему читать отвращение на лицах случайных людей, упивался он этим, чувствовал какое-то особое наслаждение.
Так и в тот раз. Уже несколько минут пустые бесцветные глаза буравили безучастным взглядом свою новую жертву. Похоже, она мало его интересовала, во всяком случае, как человек, как женщина. Бесцветные глаза на долю мгновения задержались на округлости груди, лишь немного прикрытой откровенной блузкой, кажется, в них вспыхнул слабый отблеск желания, но нет, мигнули они и тут-таки вновь утратили всяческую осмысленность.