Мы из Тайной канцелярии - стр. 31
– Что, милостивый сударь, не зря на двор выходили? – вопросила Алунтьева.
– Не зря. Кое-что удалось углядеть. По всем моим разумениям, котика вашего похитили, – не стал лгать пожилой женщине Елисеев.
Та снова пустила слезу. Екатерина Андреевна с укоризной поглядела на копииста, достала большой шёлковый платочек и подала Анне Петровне утираться. Иван снова почувствовал себя сконфуженным, хотя двигало им лишь желание говорить правду, ничего не утаивая. В конце концов, кот – всего лишь животина. Долго по нему убиваться не стоит.
Алунтьева думала иначе и потому заплакала навзрыд. Тут-то Ивана и прогнали снова на улицу, дабы больше не расстраивал Анну Петровну и позволил старушке успокоиться.
Надо сказать, что Елисеев и сам искал повода оказаться снаружи. Слёзы в три ручья довели его до зубовного скрежета.
Турицын для поддержки духа покуривал трубочку. Иван уже начал сожалеть, что сей привычки не имеет.
Он стоял на крыльце и глядел на дорогу. Из состояния глубокой задумчивости его вывело покашливание за спиной. Иван обернулся и увидел человека в неловко сшитом камзоле (будто с чужого плеча), весьма приветливого и знакомого с учтивыми манерами. Прибыл он пешком, без экипажа. Был полноват, но не чрезмерно.
– Павел Семёнович Алунтьев, – представился человек. – Могу знать, кто вы, и по какому случаю находитесь на крыльце дома моей тётушки?
– Так вы племянник Анны Петровны? – обрадовался Иван.
– Так точно-с, племянник, – не стал отпираться Павел Семёнович. – Однако простите, я не услышал ответов на мои вопросы.
– Иван Елисеев, прибыл из Тайной канцелярии с поручением к вашей тётушке в связи с некоторыми чрезвычайно деликатными обстоятельствами.
– Неужто моя тётушка чего-то натворила? – удивился Алунтьев. – Да полноте вам, должно быть произошло недоразумение. Не могла Анна Петровна набедокурить до того, чтобы по её душу прибыли аж из Тайной канцелярии. Какие в её годы могут быть преступления?!
Иван, вдохнув, поведал племяннику Анны Петровны о случившемся. Это было то самое тайное, которое скоро могло статься явным. Разумеется, Елисеев ни слухом ни духом не обмолвился о колченогом похитителе Митридата.
Внимательно выслушав рассказ, Алунтьев хмуро сдвинул брови и произнёс:
– Моя тётушка была всецело привязана к Митридату. Между нами, мне кажется, что Анна Петровна любила кота гораздо сильнее, чем своих родственников.
– И много ли у неё родни?
– Увы, почти никого не осталось. Из ближайших, пожалуй, что я один, – сокрушённо признался Павел Семёнович.
В это мгновение до них донеслось очередное всхлипывание Анны Петровны:
– На кого же ты меня оставил, Митридатушка?! Зачем покинул?!
Щека Алунтьева предательски дёрнулась.
– Тогда, может, войдёте в дом и утешите вашу тётушку, – предложил Елисеев, чтобы не усугублять страдания нового знакомца. – Боюсь, что моя спутница с этим не справляется.
– Сей же момент. Только позвольте полюбопытствовать: а кто ваша спутница?
– Екатерина Андреевна Ушакова, штац-фрейлина.
– Неужели?! Что, дочь самого… – Брови Алунтьева взлетели от удивления.
– Да, дочь их сиятельства графа Ушакова.
– Всё понятно, сударь. Тогда поспешу к ней на поддержку. Пусть я никогда не заводил себе ни котов, ни кошек, но чувство потери мне прекрасно знакомо. Был рад нашему знакомству. – Павел Семёнович перед прощанием заключил ладонь Елисеева в дружеское рукопожатие, а затем вошёл в дом.